Спустив с поводка собаку, хозяин дальше пошел уже не торопясь. Он за сегодняшний день пробежал больше, чем за весь прошлый год, и свалился бы отдыхать прямо там, где стоял, но надо было еще брать собаку на поводок. Когда овчарка нырнула в просвет среди еловой хвои, он посчитал, что дело сделано. Хотя убегавший человек уже скрылся, петляя, среди деревьев, через две-три минуты с ним будет покончено. Останется только получить обещанные тысячи. Он даже приостановился, чтобы увидеть, как овчарка взбежит на склон. Но она в поле зрения так и не появилась. Хозяин почувствовал неясное беспокойство и побежал вперед. И тут над встопорщенными еловыми лапами косо взлетел и закачался длинный березовый хлыст с несколькими ветками, словно огромная удочка, сгибающаяся под богатым уловом. На метр ниже верхушки к хлысту была за шею подвешена собака. Она неистово била лапами по воздуху, сворачиваясь клубком и резко разворачиваясь, словно продолжала бежать большими скачками. Пасть ее была широко разинута, и длинный язык обвис и болтался сбоку, словно сбившийся красный галстук.
Хозяин онемел поначалу от такого зрелища, а потом бросился к елке, бестолково крича и размахивая руками. Он звал на помощь. И потом, когда уже пролез в проход среди колючих сучьев, продолжал так же вопить и топтаться на месте, нелепо подпрыгивая, пытаясь дотянуться до своей собаки. А она по-прежнему раскачивалась над ним вверх-вниз, только резкие конвульсии становились все реже. И по мере того, как все меньше качалась береза, все слабее становились и движения погибающего животного, а когда дерево прекратило качаться, собака тоже замерла, растопырив все четыре лапы, с обвисшим хвостом и свернутой набок головой. С оскаленных желтых клыков капала пена. А хозяин стоял под ней и плакал навзрыд, сотрясаясь всем своим обрюзгшим телом молодого алкоголика.
Минут через пять к нему спустился с горы мрачный и злой Двужильный. Он настолько был уверен в том, что выдрессированная служебная собака настигнет Вовца, что даже бросил за ним следить, побежал к вершине. Спохватился, когда услышал вопли собаковода. Но было уже поздно. Не зря Ченшин называл этого Вовца неистребимым, тот в очередной раз это блестяще подтвердил. Бежать одному в лес, пытаясь его разыскать, – предприятие абсолютно безнадежное. Двужильный, старый браконьер, увидев собаку, болтающуюся на дереве, понял, что нарвался на такого же бывалого охотника. С одной стороны, он теперь смог по достоинству оценить всю степень риска, которому подвергался, охотясь на Вовца, но, с другой стороны, это разожгло его охотничий азарт. Его самолюбие было глубоко уязвлено. Но он понял – это не лось, которого можно взять простой гоньбой по следу, это хищник, сам умеющий нападать. Его следует осторожно скрадывать, долгие часы проводя в засаде и стараясь не выдать своего присутствия.
Собаковод продолжал всхлипывать и размазывать слезы по грязному лицу. Брезгливо поморщившись, Двужильный, как раньше это сделал Вовец, поднялся по склону выше березы и прыгнул на ствол, схватившись за ветки. Дерево со скрипом наклонилось. Двужильный вполз повыше, сгибая березу в дугу, добрался почти до повешенной собаки и повис, встав на землю. Собаковод сразу схватил в объятья свою овчарку, принялся бестолково тормошить ее и дуть в пасть.
– Дерево держи! – раздраженно крикнул Двужильный. – Псина твоя не убежит!
Потом он обрезал ножом провод и спросил:
– Может, под елку положишь, да пойдем? – А когда хозяин отрицательно замотал головой, посоветовал: – Тогда камнями вон обложи у ручья.
Сам он и не подумал помогать. Сел на еловый лапник, удобно привалясь спиной к свисающим сучьям, закурил и задумался. Перед тем как уходить, сказал, ни к кому не обращаясь:
– Может, где-то и есть легкие денежки, но это не тот случай.
У Вовца было достаточно опыта, чтобы понимать: бесконечно идти невозможно. Наступит усталость, и все равно придется восстанавливать силы, отдыхать. Ходьба по лесу имеет свои особенности. Во-первых, ты никогда не движешься по прямой, все время надо обходить деревья, кусты, нагромождения камней, сырые бочажины, перелезать через поваленные деревья. А уж когда лес достаточно густой, так скорость падает в несколько раз. Вылезать же на дорогу Вовец не рисковал. В конце концов он просто сел под выворотень, привалившись спиной к разлапистым кривым корням, с которых ему на спину осыпались земляные крошки, и расслабился. Тут подлетело несколько комаров и с противным зудом повисло в воздухе. И не садились, и не улетали, нервы трепали.
Он попробовал подсчитать, сколько километров сегодня уже накрутил. Получалось не так уж и много – километров двадцать пять. Но к этому следует добавить нервное напряжение, постоянные выбросы в кровь порций адреналина. Убитый Кожевников, погоня с собакой, потом жуткий пожар, милиция, затем Ченшин с нехорошими глазами и побег от него на пожарной машине. Вовец усмехнулся, вспомнив этот эпизод. Впрочем ему было не до смеха. Лай собаки за спиной и просвистевшую рядом пулю вспомнил с содроганием. Он чувствовал себя не просто усталым, а совершенно разбитым. Правильно говорят, что после адреналина наступает упадок сил.
Он закрыл глаза и чутко задремал. Правая рука покоилась на рукоятке ножа. Впрочем, комару, присевшему ему прямо на нос и напившемуся до отвала, он ничего не сделал.
Проснулся Вовец уже часов в одиннадцать вечера. Было светло, как днем, обычное дело для конца июня в этих широтах. Смеркаться начнет после двенадцати, а после часа опустится короткая ночь, когда угаснувший запад сразу сменится светающим востоком, и голоса тихих вечерних птиц перейдут в громкие песни утренних. Вовец растер по лбу зазевавшихся комаров, поднялся, разминая суставы, поправил поклажу за спиной и двинулся в путь. Не слишком бодро, но уверенно. На рассвете он рассчитывал быть в Крутихе.
Выбравшись на дорогу, Вовец пошел краешком, не очень опасаясь нежданных встреч. Внутренний голос подсказывал, что после всех дневных убийств и побоищ никто из замешанных в этих делах не рискнет остаться вблизи места преступления. И точно, даже на самом опасном повороте возле болота, где обычно шубинские ребята устраивали засаду, никого не оказалось. К четырем часам Вовец, как и планировал, уже добрался до шоссе. Лучше было бы его пересечь под покровом темноты, но этот тонкий покров рассеялся слишком скоро. Сейчас уже было достаточно светло, одновременно сыро и прохладно. Вовец постоянно ежился, пытаясь таким образом согреть хоть немного спину, а грудь и плечи можно обнять руками.
Ничего подозрительного он не заметил и решил не делать крюк, а махануть через шоссе напрямую. Если в лесу его никто не поджидал, так с какой стати должны подстерегать здесь? Да лихая братва давно убралась домой в Тагил, пьет водку и похваляется подвигами.
Он перебежал асфальтовое полотно и нырнул в редкий лесок, отделяющий деревню от автомобильной магистрали. Предвкушение окончания долгого пути и скорого завтрака подгоняло его. Откуда только энергия взялась. Ощущая прилив сил, напевая на ходу, Вовец сместился в сторону засыпанного гравием проезда к Крутихе, вдоль которого теснились молодые сосенки и березки. Тут были набиты отличные тропы, протоптанные приезжими "садистами", ходившими напрямую в свои коллективные сады.
Саша Двужильный прозевал появление Вовца. Он занял место на высоком склоне, возвышавшемся над дорогой, и со вчерашнего дня следил за подходами к деревне. Шоссе отсюда просматривалось километра на четыре в обе стороны. Когда стало темнеть, он сменил оптический прицел на ночной инфракрасный и продолжал наблюдение. Шансы на успех Двужильный оценивал как средние. Вовец мог пойти и в другую сторону, например, к Асбесту или в Костоусово. Мог напроситься в любую из машин, которых немало понаехало в связи с пожаром. А мог и просто затаиться, хотя бы в тех же садах, и сидеть там неделю.
Но Вовец вышел к Крутихе. Двужильный как раз переставлял обратно оптический прицел, а ночной прятал в футляр. Когда схватил винтовку, было уже поздно, противник скрылся в лесу. Браконьер швырнул футляр в рюкзак, торопливо забросил его за спину, подхватил винтовку и прыгнул на откос. Осыпая груды глины с крутого склона, съехал вниз, выбрался из кювета и побежал через шоссе. Для него не впервой были такие ночные бдения в засадах. Двужильный предварительно плотно поужинал, а на засидку его привезли на "ниве". Он был бодр, полон сил и решимости заполучить сто тысяч, обещанных Ченшиным за голову Вовца.