– Ваше описание грешит излишней мрачностью.
– Простите, но все же я затрудняюсь поверить, что женщина, пусть и вполне привлекательная в своем роде, с весьма аппетитной фигурой и красивым лицом, однако борода, да еще эта отметина, похожая на черную мохнатую гусеницу, ползущую по вашему лбу...
– Маленькая, аккуратная бородка.
– В общем, да.
– А черная родинка на лбу ему вроде даже понравилась. Он ее гладил.
– Короче говоря, вы фактически получили удовольствие от... случившегося. Прошу вас понять, что мне и в голову не пришло бы задавать вам подобные вопросы, находящиеся, как следует признать, на грани интимности, не будь я официально аккредитованным представителем прессы, стоящим на страже права наших граждан знать. Знать все. Вплоть до последних, мельчайших и дичайших подробностей.
– Ну да, конечно, пожалуй, это и верно, строго говоря. Пожалуй, это и верно. Строго говоря. Вообще-то я могла бы сказать вам, что мотай отсюда, однако я уважаю право наших граждан знать. Пожалуй. Информированность населения является, как мне кажется, одним из важнейших оплотов...
– Да, несомненно, но конечно же мне хотелось бы, мне не может не хотеться... находясь, я хочу сказать, в своем профессиональном качестве, в своей профессиональной роли...
– Да, я понимаю, что вы хотите сказать.
– Но конечно же я существую и в не этой роли -как человек, я хочу сказать, как такая же женщина, как и вы...
– Вы не такая же, как я.
– Ну в общем-то нет, в том смысле, что я не ведьма.
– Простите, пожалуйста, но я вынуждена настаивать на этом моменте. Вы не такая же, как я.
– Да, конечно, я не выражаю никакого несогласия, я не спорю, в конце концов, мне же не довелось произвести на свет, после семи лет беременности, огромный изумруд весом в семь тысяч тридцать пять каратов. А могла бы я, не могла бы я, к слову сказать, посмотреть на этот изумруд?
– Нет, не сейчас, сейчас он спит.
– Изумруд спит?
– Да, сейчас он спит. Уснул.
– Уснул?
– Да, вы что, не слышали, он спит, он уснул, точно так же, как любой другой...
– Что вы имеете в виду, говоря, что изумруд спит?
– То, что говорю. Он спит.
– Вы разговариваете с ним?
– Ну да, конечно, я с ним разговариваю, он же мой, я хочу сказать, я его родила, я качаю его на руках, полирую его, разговариваю с ним, не понимаю, что в этом странного?
– А он с вами разговаривает?
– Ну, я хочу сказать, ему же только месяц от роду. Ну как он может разговаривать?
– Алло!
– Да?
– Это Бешеная Молл?
– Да, это Бешеная Молл, а кто такой вы?
– Это вы приглашаете на работу человека, который будет стоять у вашей двери и вырубать любого, кто попытается войти?
– Да, я, а вы что, претендуете на это место?
– Да, пожалуй, а какая зарплата?
– Двести в неделю на всем готовом.
– Ну, это звучит вполне прилично, только скажите, леди, кто это такие, кого я должен буду вырубать, ну хоть для примера?
– Самые разные личности. Некоторых я и сама еще не знаю. Я хочу сказать, у меня есть сильное предчувствие, но не более того. Вы высокий?
– Шесть футов восемь дюймов.
– А сколько фунтов?
– Двести сорок девять.
– Ай-кью?
– Сто сорок шесть.
– Какие у вас любимые приемы?
– Я очень прилично пихаюсь. Неплохо вышибаю зубы. Умею ставить подножку. Умею валиться на противника сверху, умею выдавливать глаз. Хорошо чувствую, где находятся уши. Специалист по большим пальцам и коленным чашечкам.
– Где вы получили подготовку?
– Да так, везде. В основном в школе.
– Как вас зовут?
– Пустобрех.
– Не слишком крутое имя, не сочтите за обиду.
– Вы хотите, чтобы я его сменил? В разных местах меня звали по-разному.
– Нет, я не хочу, чтобы вы его меняли. Вполне приличное имя.
– О'кей, так вы хотите посмотреть на меня или я уже получил работу?
– Пожалуй, вы мне подойдете. Можете начинать прямо завтра.
– В какое время?
– На рассвете.
Слушайте и внимайте, о сыны умудренных, о чем взывает к вам сей безмерно драгоценный камень! Семь лет, счастья нет. Первые два проспала, продремала под четырьмя одеялами – черным, синим, коричневым, коричневым. Спала и ссала – когда я не дремала, я ссала, неиссякаемый родник. После первого года я уже знала, происходит нечто необычное, только что? Я думала: чадовищно! Извергала слюну, как бешеная собака, четыре кварты в день и больше, когда я не ссалась, я плевалась. Жрала лосиные бифштексы, лосиные бифштексы со сморчками, и трахалась с новыми мужиками – мясник, сапожник, портной, пирожник, особенно мясник, некий Костохряст, он был милашка. Глотала уйму железа, печенку и ржавчину, сошкрябанную со старых пароходов, весь семнадцатый триместр у меня хлестала кровь из носа, каждый день. Перемены настроения, как же без этого, о-хо-хо, ложные схватки на шестом и седьмом году, ощупывая брюшную стенку, я различала ребра и думала: ребра? Затем, холодной февральской ночью, развязка, в шесть шестьдесят шесть вечера, то есть в семь с минутами, позвали мисс Чеснок, чтобы принять роды, одну из наших, но не слишком знаменитую, она дала мне скополамин и чуток лебединого пота, это решило дело, помогло мне разрешиться, она и бровью не повела, когда появился изумруд, а поцеловала его раз –другой, шлепнула раз – другой, отдала мне и отбыла в карете, запряженной золотой свиньей.