– Эй, вы, женщина, подойдите и постойте рядом со мной.
– Хиляй отсюда, малый, я на королевской службе и не могу тратить время по пустякам.
– Так вы не хотите чуть задержаться и взглянуть на эту штуку, которая у меня?
– Что там еще за штука?
– О, это редчайшая штука, прекраснейшая штука, крутая штука, такая штука, что любая женщина отдаст один свой глаз, лишь бы только взглянуть вторым на эту штуку.
– Ладно, прекрасно, только что же она такое?
– Я не могу сказать вам, я должен показать. Подойдите и встаньте там, у входа в этот темный проулок.
– Не, мужик, я и думать не собираюсь идти с тобой в никакие переулки, ты что, совсем за дуру меня считаешь?
– Я считаю вас очень красивой женщиной, пусть даже на вашем подбородке чернеет клочок бороды, похожий на кусок подгоревшего сухаря или еще что, очень даже к лицу. А эта отметина на лбу, похожая на мертвое насекомое, придает вам определенную...
– Кончай травить баланду, папашка, и покажи, что у тебя там. Прямо здесь. А не хочешь, я пошла.
– Нет, эта вещь слишком ценная и необычная для яркого дневного света, нам необходима тень, эта вещь слишком...
– Если окажется, что это самый обычный...
– Нет, нет, нет, ничего подобного. Вы хотите сказать, вы думаете, я могу оказаться этим, как их там называют, одним из этих парней, которые...
– Ваши речи, сэр, дают серьезнейшие основания для такого предположения.
– А как ваше имя?
– Молл. Бешеная Молл. Известна также как Бедняжка Молл.
– Прекрасное имя. А вы не могли бы назвать мне имя своей матери или любимой тети?
Молл подытожила его ударом в яйца.
Господи Иисусе, все эти ублюдки, ну что ты будешь с ними делать?
Она заходит в магазин и покупает банку полировальной пасты.
Отполирую свой изумруд до такой на хрен яркости, что все вы на хрен ослепнете.
Сидит на улице с корзинкой грязных продажных морд. Грязные морды всех расцветок, белые черные желтые коричневые розовато-красные.
– Купите грязную морду! Украсьте ею свою жену! Купите грязную морду! Усложните себе жизнь.
Но никто не покупает.
Парень толкает по улице сломанный велосипед.
– Эй леди что это за штуки они вроде как лица.
– Они самые и есть, лица.
– Леди, до Хэллоуина еще целых...
– Ладно, парень, двигай дальше, не хочешь покупать лицо, так двигай дальше.
– Так это же настоящие лица, леди. Господи, я хотел сказать, они же самые настоящие, эти лица...
– Четырнадцать девяносто пять парень у тебя есть при себе деньги?
– Да я и трогать их не хочу, выглядят словно их сняли с мертвых людей.
– Тебе будет легче, если я скажу, что они пластиковые?
– Да я все-таки надеюсь, что они не..
– О'кей, они пластиковые. Что это с твоим великом?
– Цепь порвалась.
– Дай-ка ее сюда.
– Парень протягивает ей велосипедную цепь.
Молл засунула концы цепи в рот, немного пожевала.
– Вот и все дела.
Парень берет цепь в руки, сильно дергает. Она в полном порядке.
– Ну вообще. Как вы это делаете, леди?
Молл сплевывает и вытирает губы рукавом.
– А теперь мальчонка двигай дальше кончай трепотню я от тебя устала.
– Так вы что, леди, волшебница?
– В слишком малой степени.
Вернувшись домой, Молл играет на гобое.
– Я люблю гобой. Тембр гобоя.
– Благородный, благородный гобой!
– Конечно же, это не на всякий вкус. Не всякий торчит на гобое.
– Ух! Проклятый гобой опять согласился взять эту ноту.
– Не самый, пожалуй, популярный инструмент нашего времени. А какой же самый? Матюгальник, это уж точно.
– Чего он полез ко мне? Чего?
– Может быть, всему виной это самое одиночество богов. О ты, великий и могучий, обожаемый мною безмерно, о ты, ублюдок, иже плодишь ублюдков...
– Засунутые в пыльную кладовку боги, о которых никто больше не вспоминает. А ведь какие были прежде живчики.
– Отполирую свой изумруд до такой на хрен яркости, что все вы на хрен ослепнете.
– Что это, Боже милостивый?
– Вандермастер задействовал Ступню!
– Боже мой, вы только посмотрите на эту дыру!
– Чудовищно и ужасно!
– Да что же это, Матерь Божья?
– Вандермастер задействовал Ступню!
– Это сделала Ступня? Не верю и не поверю.