— Дядя, вы приказали освободить Артура, неправда ли, дядя? — спросила она.
— Нет, нет, милочка, это дело должно сначала расследовать.
— Но я убеждена, что он невиновен. Вы знаете, каков бывает женский инстинкт. Я знаю, что он не сделал ничего дурного и вы сами пожалеете, что так жестоко поступили с ним.
— Почему же он молчит, если он невинен?
— Кто знает? может быть потому, что он был очень обижен вашим подозрением.
— Как же мне не подозревать его, если я застал его с диадемой в руках?
— Но я уверена, что он только поднял с полу и рассматривал. Поверьте, о, поверьте мне, что он невинен. Так ужасно думать, что наш дорогой Артур в тюрьме! Потушите эту историю, дядя!
— Никогда я не потушу ее, пока камни не найдутся — ни за что, Мэри! Твоя привязанность к Артуру заставляет тебя забывать, в каком ужасном положении нахожусь я. Я не только не оставлю этого дела, но привел еще с собой из города господина, который займется расследованием его.
— Этот джентльмен? — спросила она, оборачиваясь ко мне.
— Нет, его приятель. Он просил нас оставить его одного и пошел кругом дома к конюшням.
— К конюшням? — спросила она, — что же он надеется найти там? А! вот и он вероятно. Надеюсь, сэр, что вам удастся доказать то, в чем я глубоко убеждена — невинность Артура.
— Я разделяю вашу уверенность, — отвечал Хольмс, отирая ноги о коврик у дверей, — и надеюсь доказать это. Я полагаю, что имею честь говорить с мисс Мэри Хольдер? Позвольте сделать вам несколько вопросов?
— Пожалуйста, сэр, я буду очень счастлива, если могу способствовать разъяснению этого дела.
— Вы сами ничего не слышали прошлую ночь?
— Ничего, пока мой дядя не заговорил громко в своей комнате. Тогда я сошла вниз.
— Вы запирали двери и окна с вечера. Все ли окна вы заперли?
— Да.
— Были ли они заперты сегодня утром?
— Да.
— У вашей горничной есть возлюбленный? Мне кажется, вы замечали вчера вашему дяде, что она выходила на свидание с ним.
— Да, и она же прислуживала в гостинной и могла слышать то, что дядя рассказывал о диадеме.
— Понимаю. Вы хотите сказать, что она могла выходить для того, чтобы рассказать все своему возлюбленному и что они оба совершили покражу.
— Да что толку во всех этих предположениях, — с нетерпением крикнул банкир, — когда я вам говорю, что видел своими глазами Артура с диадемой в руках?
— Подождите, мистер Хольдер. Мы еще вернемся к этому. Итак относительно этой девушки, мисс Хольдер: вы видели, как она вернулась через кухню?
— Да, когда я пошла посмотреть, заперта ли дверь на ночь, я в полумраке увидела и его.
— Вы его знаете?
— О, да! Это зеленщик, который разносит овощи по всему кварталу. Его зовут Френсис Проспер.
— Он стоял, — продолжал Хольмс, — влево от двери, т. е. немного поодаль на дороге?
— Да.
— И у него деревянная нога?
Что-то вроде испуга пробежало в прекрасных черных глазах молодой девушки.
— Вы точно колдун, — сказала она. — Как вы это узнали?
Она улыбалась, но на внимательном лице Хольмса не было ответной улыбки.
— Я очень желал бы пойти теперь наверх, — сказал он. — Мне, по всей вероятности, понадобится опять выйти из дома. Но, может быть, лучше будет осмотреть сначала окна внизу.