— Я могу вам помочь! — с полной уверенностью в голосе бодро выпалила Энола.
У Клодоальда даже зрачки расширились, а губы расплылись в ехидной улыбке, он не мог поверить, что его бесшабашная сестра может придумать что‑то стоящее.
-- Наверное, нечто похожее на побег этого человека, — усмехнулся он.
— Да! — не моргнув глазом, согласилась Миэле.
Клодоальд не мог сдержать смеха от такой очаровательной непосредственности:
— И что?
— Вы должны обменять заложников на меня!
— На тебя?!
— Да! И поверь, я не сошла с ума! Я знаю, что вождь людей сразу станет намного сговорчивее. Я уверена, что могу воздействовать на него!
Принц непонимающе замотал головой, будучи не в состоянии что‑либо молвить от давившего смеха, и лишь воспитанность не позволяла ему рассмеяться от души.
Миэле, видя состояние брата, обиделась:
— Ты его совсем не знаешь, он совсем не такой, как другие люди.
— Какой?! — спросил Клодоальд, в конце концов пересилив тяжкие позывы.
— Особенный! — многозначительно и важно выразилась Энола, задрав носик.
— Ты сошла с ума!
— Ничего подобного, я разумнее всех вас, воинов! Я всё рассчитала! Дхоу точно согласится обменять пять воинов на одну Энолу. Это уже большой выигрыш, он отдаст крайншен без дополнительных уступок, и, возможно, сократит срок до трех лет, а там, когда он меня лучше узнает, может через год–полтора, когда ничто не будет угрожать его людям, отпустит совсем. Он отпустил бы и сейчас всех, но боится. Точнее, он ничего не боится, а боятся его люди и не позволят отпустить. Чтобы это сделать, ему надо притупить их страх, обмануть, и я в этом лучший вариант.
— Миэле, — с горечью в голосе пытался образумить сестру принц, — люди — это грязные животные, не ушедшие от своих предков вуоксов и трех шагов, а те ещё на нашей памяти не умели говорить. Ты представляешь, что они с тобой сделают, попади юная Энола к ним в лапы?
— Ты заблуждаешься, брат! — с некоторой безапелляционностью в голосе прервала его сестра. — Ты ровным счётом ничего не знаешь о людях, пересказывая чужие предрассудки…
— Конечно, это ты у нас почитатель культуры людей, собиратель их писаний и языков!
— Но кто‑то должен этим заниматься, а когда кругом глухая стена и непонимание, ты‑то должен представлять, насколько это всё важно именно сейчас! А здесь такой удобный и интересный случай.
— Но почему ты!?
— Кроме меня просто некому, никому это просто не нужно, а так глупо!
— Скорее, тебя привлекает один человек!?
— Не скрою! — согласилась Миэле, скромно потупив взор и сложив ладони за спиной в кулачок. — С познавательной стороны, как представитель самобытной культуры!
Энола была само смирение.
Принц Клодоальд во второй раз подавился смехом, поражаясь находчивости сестры, но это было уже слишком.
— Теперь вижу, — выдавил он, — тебе действительно ничто не грозит среди людей, тем не менее, не могу согласиться, Нур–ниса не может быть предметом торга.
Миэле окончательно обиделась и разозлилась.
— В таком случае я сбегу! — полушепотом, чтобы никто не услышал, заявила она, широко хлопая огромными ресницами и мило улыбаясь.
У принца от этих слов екнуло сердце, сестра не шутила и действительно могла сбежать.
— Я прикажу воинам тебя стеречь! — строго молвил он, вставая с кресла и давая понять, что разговор закончен.
Но Энола бросилась вдогонку, спеша за братом к выходу:
— Ты сам знаешь, какая я ловкая!
— Знаю! — обернулся принц. — И приказываю сестре оставаться в своих покоях.
— Ты откажешь Нур–нисе присутствовать на собрании воинов? — хитро улыбнулась Миэле.
— Нет, — согласился принц.
Обсуждение предстоящего нападения вылилось в молчаливую интригу. Никто не хотел брать на себя ответственность, все прекрасно понимали провальность безответственного шага, но гордость и предубеждение не позволяли действовать иначе. В результате было решено напасть на людей ночью, небольшими группами: две отвлекают, а одна, наиболее боеспособная, прорвется через стену, захватит крайншен и освободит заложников.
Когда обсуждение нападения подходило к концу и были согласованы практически все вопросы взаимодействия групп, принц Клодоальд был вынужден озвучить предложение сестры, иначе она сделает это сама и тем самым уронит честь. Присутствуя на собрании, Энола уже несколько раз порывалась высказаться, но брат холодным взглядом останавливал, давая понять, что её выступление неуместностно и что сделает это сам, не уронив достоинства семьи Нур–ниса. Однако Энола проявляла нетерпение, и все это видели, потому ждали объяснений от брата.