– А что, эта девочка Лесиевич всегда будет к нам ходить?
– А в чём дело? – с удивлением отозвалась Елизавета Ивановна.
– Ты сама говорила, что её родители репресс… Ну, понимаешь. И неизвестно, по какой статье…
– Известно, всех невиновных людей по ней сажают! Как уже было…
Отец побагровел и процедил сквозь зубы:
– Эта дружба может бросить тень… Нежелательны её визиты… Еврейская фамилия…
– Что-о-о?! – вскипела Елизавета Ивановна. – Это не по-христиански! Или забыл, под какой фамилией ты был записан при рождении в вашей синагоге или как его там, в вашем хейдере!
– Ты отказала от дома моему старому приятелю…
– Не потому, что он еврей, а потому, что у меня возникло сильное подозрение, что он сту…
– Лиза, apres, apres – enfant!! – отец скосил глаза в сторону Любы.
– Любаша, пойди на кухню и поставь, пожалуйста, чайник, если тебе не трудно, – обратилась к дочери Елизавета Ивановна. Когда Люба вышла, отец страшным шёпотом сообщил:
– Мне звонила их классная наставница и в весьма категоричной форме просила расторгнуть эту дружбу… по известной причине.
– Стерва! Ты, конечно, промямлил, что примешь меры?
– Я же партийный человек! Так оставлять…
– У страха глаза велики! Бог милостив, всё обойдётся… Кому может повредить дружба двух девчушек?! Тебе? Мне? Чушь! Се ту! – что означало, что разговор окончен. Елизавета Ивановна любила щегольнуть крохами своих знаний французского, но все французские слова звучали у неё как-то по-русски.
Они думали, что Любка не слышит. А она задержалась за дверью – не могла пропустить, что решат родители и чем кончится спор. Всё осталось по-прежнему. Обычно решающий голос был у Елизаветы Ивановны. Родители и не предполагали, что Любка всё знает про Танькиных родителей и не только. Это была их с подругой жгучая тайна. И она вовсе не спала, когда родители по ночам сидели, прижавшись ухом к входной двери, слушали и гадали, на каком этаже остановится лифт и какого рода будут шаги – тяжёлая поступь людей в сапогах или кто-то, подгулявший в ночи, тихо поскребётся в дверь своей квартиры и ему откроют. Из дома уже исчезло несколько человек.
Окончив восемь классов, Татьяна пошла учиться в полиграфический техникум, потом работала в типографии газеты «Правда» и, набравшись опыта и заработав трудовой стаж, поступила в Полиграфический институт соответственно своей профессии. Работала и продолжала учиться. Была наборщицей, корректором, затем с третьего раза поступила в университет на журналистику и наконец осела в редакции газеты «Правда» в отделе писем. Готовилась к карьере корреспондента. К тому времени она уже вступила в партию. Она выезжала по заданию начальства в разные регионы страны для выяснения обстоятельств самых скандальных дел и слёзных жалоб по поводу злоупотреблений местных властей, взяточничества и воровства местных чиновников, казнокрадства, жестоких преступлений. Защищала обездоленных ветеранов войны, вскрывала вопиющие безобразия в детских домах и домах престарелых. Бабушку она давно похоронила и жила в новой однокомнатной квартире, которую ей выделила за примерную службу газета «Правда». С замужеством не получалось, ограничивалась случайными связями с единомышленниками. Она посещала поэтические вечера, концерты бардов, «просачивалась» на премьеры в Театр на Таганке, посещала выставки, собирала у себя шумные компании друзей; они пели под гитары свои песни, читали стихи, спорили – порой споры касались опасных тем – плясали рок-н-ролл, много пили. Соседи, такие же журналисты, вливались в её компанию. Когда Татьяна уезжала, веселье в доме стихало. Но уже к концу недели спрашивали друг у друга: не знаешь, когда наша рыжая вернётся? (Татьяна стала краситься в ярко-рыжий цвет, стараясь скрыть рано проступившую седину.) Она ничего не боялась, ведь все свои, считала она. У неё на вечеринках бывали иногда иностранцы из соцлагеря. Только вот почему-то всё никак не переводили её в корреспонденты, куда она метила. Татьяна поставляла Любе свежие новинки самиздата, через друзей получала и делилась с Любой отпечатанными на папиросной бумаге стихами опальных и запрещённых поэтов, знала про все политические скандалы и последние сплетни из богемной среды. В библиотеке народ был скромнее и боязливей, и не без основания. Библиотечные кадры подбирали осторожно – ведь тут комплектовали книжные фонды на иностранных языках. Люба после Института иностранных языков, поработав учительницей, а затем несколько лет переводчицей, утомилась от людской суеты и осела в библиотеке. С Татьяной они остались верными подругами, и Люба по возможности посещала все мероприятия вместе с Татьяной, а та охотно присоединялась к подруге, когда в библиотеке проводили встречи с писателями и людьми других творческих профессий или показывали иностранные фильмы. Обе по абонементу ходили на просмотры в кинотеатр «Иллюзион». Люба часто брала с собой Екатерину, но когда у дочери появился мальчик, та выпала из общества подруг.