— Отец, — сказала она, поправляя плащ на шее. — Чем могу помочь?
Было ясно, что ему не нравилась ее одежда, хотя он толком не видел ее под плащом.
— Где ты была?
— Я думала собрать трав для наших травников.
— Для этого у нас есть слуги.
Она опустилась в низком реверансе, склонив голову, чтобы смотреть на пол, а не в его злые глаза.
— Ты научил меня, что принцесса не лучше людей. Мне нравится им помогать.
Ткань зашуршала, отец отклонился в кресле. Хороший знак.
— Я думал, мы говорили об этом. Если выходишь, бери с собой стражей, — его голос стал тише, но не мягче.
Напряжение в ее плечах чуть ослабло, и она смогла дышать.
— Прошу прощения, отец. В следующий раз я возьму стражей. Я думала провести там лишь несколько часов, но забыла о времени.
От тихого хмыканья ее кровь похолодела.
— Смотри, чтобы это не повторилось, дочь.
Если он хотел, он бы ее наказал. Она лишь раз ощутила его гнев. Даниэлла сомневалась, что переживет еще один случай.
Ее сестру могли наказать, а не ее, но ее сестре была суждена армия. Диана станет генералом, поведет их в бой.
Даниэлла не могла забыть ночь, когда нашла сестру в подземелье. Руки были прикованы к стене, голова была опущена, а светлые волосы не мыли днями. Она была наказана за то, что перечила отцу, а не тренировалась. Выражать свое мнение в замке было опасно. Мнение отца было единственным важным.
Ей нужно было убегать осторожнее. Хоть отец пугал ее, она все равно любила приключения. Всю жизнь она училась быть принцессой, какую он хотел. Она заслужила пару моментов для себя.
Даниэлла сглотнула и шепнула:
— Даю слово, отец.
Но слово принцессы-куклы весило мало.
Он махнул пальцами, отпуская принцессу, словно она не была важна. Словно она была лишь ребенком, которого он направлял. Она годами училась, чтобы идеально выполнять свою роль, чтобы потом править королевством вместо отца.
А он все еще видел в ней лишь светловолосый одуванчик в стенах замка. Знала бы ее мать, что происходило без нее.
Даниэлла выпрямилась из реверанса и покинула комнату. Она старалась долго не смотреть на отца. Он не любил тех, чья воля была сильной. И она тихо закрыла за собой дверь, прижала пальцы к дереву и слушала.
Мужчины не говорили. Была лишь тишина в кабинете.
Он знал, что она задержалась. Разве она не делала так сто раз в детстве? И отец не хотел, чтобы она слышала их разговор.
Она дрожала от желания бежать. Чем дальше она будет от кабинета, тем вероятнее ощутит немного свободы.
Даниэлла замедлилась у своей двери. Они красили дверь в голубой каждый год, и только у нее в замке была такая дверь. Почему? Она не знала. Отец настаивал, чтобы у детей были двери разного цвета.
Может, потому что не помнил, где оставил их в этом огромном замке. Или не отличал их по именам, только по цвету.
Ее желудок сжался. Эта дверь не защищала. Это был тонкий барьер между ней и ее отцом. Даниэлла провела пальцами по двери и прошла мимо.
Она проверила, что плащ еще скрывал синяки и прутья в ее волосах. Она не пошла в свои покои, а направилась по длинному коридору туда, где жили королевичи. До красной двери.
Один страж стоял перед дверью. Он смотрел на нее, зло щурясь, ведь она решила побеспокоить женщину за дверью. Но он не мог отказать ей. Как бы ее отец ни пытался ограничить Даниэллу, только эту комнату он не мог запереть от нее.
— Доброе утро, — сказала она стражу.
— Она не будет рада видеть вас в таком виде.
— Я выгляжу приемлемо.
Страж фыркнул, но смотрел вперед. Он знал, что принцесса могла позвать отца. Даниэлле приходилось использовать родство для такого, хотя она это ненавидела.
Она открыла дверь и убедилась, что никто не видел, как она проходила в комнату.
Никто не хотел видеть безумную королеву.
Ее мать когда-то была самой красивой женщиной в Холлоу-хилле. Она потрясала внешностью, ростом и широкими плечами. Ее взгляд мог пронзить армию.
Теперь королева была безумной. Золотые локоны спутались и свисали вокруг ее лица. Щеки были впавшими, тело исхудало, и она редко знала, кем была.
Королева Холлоу-хилла пострадала от того, что многие женщины в семье Даниэллы звали «болезнью». Ее отец боялся, что и Даниэлла падет от такого. Потому хотел для нее мужа. Чтобы ее ребенок смог потом править вместо нее.
В комнате воняло дымом. Шалфей и свечи горели все время. Целители говорили, что запахи помогут ее матери. Они не раздвигали шторы. Тьма и дым были всем, что знала ее мать, пока не приходила Даниэлла.
Дым цеплялся за полог кровати слева. Камин давно угас. Слуги боялись заходить в комнату. По слухам, королева была одержима, говорила страшные слова. Даниэлла закатывала глаза, когда слышала такое, даже в детстве. Она видела маму доброй и милой, хотя королева говорила о невозможном.