— Локи? — она взяла его худую руку в свои ладони. Девушка привыкла, что маг всегда такой бледный, но не такой мертвецкой белизной. С ним уже было такое, тогда, в Свартальфхейме. Эви прижала к своему лицу его ладонь, чуть сжав ее в пальцах. — Локи, ты слышишь меня? Локи! Хороший мой, ну посмотри на меня.
— Что ты здесь делаешь? — наконец, после долгого молчания спросил Локи. Частично память подкидывала ему черно-белые картинки из прошлого.
— Я… я хочу, чтобы ты знал, что не одинок. Слышишь? Я с тобой. Я всегда была с тобой. И я бы все отдала, все, что у меня есть, лишь бы остаться с тобой навсегда.
— Зачем? — трикстер медленно вспоминал недавние собыия, прокручивал слова Эвелин, хмурясь, если запутывался, а потом осекся. Наверное, вопрос был слишком обидным. Хотя, с каких это пор он об этом задумывается. — Почему?
Девушка провела ладонью по его бледной щеке, и в следующую секунду поцеловала его. Локи вздрогнул, но через пару мгновений ответил на поцелуй, чувствуя на своих губах слезы Эвелин. Она целовала его с жаром, который постепенно расходился по каждой клеточке его тела, с отчаянием, от которого Локи становилось дурно. Он вспомнил эти губы. Она никогда так его не целовала. Никогда.
— Потому что я люблю тебя. — жалобно выдохнула асинья, вцепившись в его камзол. — Я безумно люблю тебя, Локи. Я говорила это уже, и повторю это еще столько, сколько потребуется, чтобы ты осознал это. И пусть ты всегда пренебрегал нашей с тобой дружбой, я все рано тебя любила. И твоя семья тебя любила. Каким бы ты не был, что бы ты не совершал, я знаю, что внутри ты совершенно другой, не такой, каким хочешь себя показать.
— Хватит! — вдруг выпалил Локи и резко оттолкнул от себя Эвелин.
За это и поплатился: непередаваемая боль пронзила всю его плоть, отчего трикстер глухо завыл и сжал кулаки так, что костяшки побелели. И правда, чего она хотела добиться этим признанием? Неужели надеялась на то, что он так просто ответит ей взаимностью? Скажет «Да, Эвелин, я тоже тебя люблю»? Ведь она знала, что этот эгоистичный бог никогда не полюбит ее.
— Перестань нести этот бред! Хватит твердить, что я лучше, чем пытаюсь казаться, что я не монстр, что…
— Если…
— Нет! — он впился в ледяной пол мертвой хваткой. Стена рухнула, маг выплеснул свои истинные эмоции, которые жгли его изнутри все эти годы. — Хватит! Если бы я не был монстром, которым пугают детей, то не свершил бы столько ужасных вещей, если бы был лучше, как ты уверяешь меня, то не разрушил бы жизни сотен жалких смертных, которых так усердно защищал Тор, и уж точно бы, если бы меня любили, не подвергли казни. — Локи вдруг зашелся в смехе. Остром, холодным, как осколок льда. — Чувствую, великим будет пир по исполнению моего смертного приговора. Весь Асгард будет праздновать.
— Этого не будет. — серьезно произнесла Эви.
— Что? — маг вдруг замолчал.
— Казнь не свершится. — асинья смотрела прямо в глаза бога.
Локи даже на некоторое время забыл о боли, сжирающей все его тело изнутри.
— Побег?
— Да.
Бог Обмана прищурился и обреченно выдал:
— Я знал, что у тебя не все в порядке с мыслительным процессом.
— Что бы ты не говорил, я не позволю тебе умереть. Как ты не позволил это сделать мне. Я предполагаю, что ты сейчас скажешь, но я знаю одно — если бы ты был монстром, ты бы никогда не помог мне.
Локи выдохнул, прикрыл тяжелые веки.
— Я не смогу жить, зная, что ты умер, — продолжила Эвелин. — понимаешь? Не смогу! Ты для меня значишь очень многое, и я не позволю тебе просто так взять и умереть.
— Совершить побег невозможно, — помедлив с минуту, произнес Локи. — весь дворец окружен мощной охраной и энергоуловителями, и если ты собралась использовать магию, то они ее тут же засекут.
— Побег свершится во время казни, — терпеливо продолжила асинья. — в тот момент, когда тебя поведут к эшафоту, энергоуловители будут уже отключены. И едва ты окажешься около плахи, изумрудные чернила сделают свое дело.
— Ты сумасшедшая. — трикстер устало потер виски, шипя от вновь приливающей боли.
— Есть немного. — согласилась Эвелин.
Поддавшись порыву, она обвила руками его за шею, уткнувшись носом в холодную пластину на его плече, и прикрыла глаза. Последний раз, когда она может это себе позволить. Эвелин сжала кулаки, что ногти впились в ладони, и сморщилась так, что у нее свело скулы. В горле пульсировала такая острая боль, что невозможно было дышать. Что-то темное, леденящее душу, пожирало ее изнутри, давило на грудь свинцовой плитой. Главное не расплакаться. Не стоит так делать.
— Прости меня. — прошептала она и поднялась с колен. Поправив подол платья, девушка, не оглядываясь, направилась к выходу. Достав пластину, она вставила ее в замочную скважину, и дверь распахнулась. Последнее, что Эвелин услышала, когда покинула пределы темницы, был лишь глубокий, обреченный вздох.
POV Эвелин
Я, в сопровождении Тора вышла из дворца. Дорога предстояла недальняя. Сейчас место казни, как и путь к нему, были освещены магическими кристаллами и факелами, закрепленными на столбах по периметру. Руки и ноги Локи обвивала Глейпнир — тонкая и мягкая, как шелк, цепь. Но отличие ее было в том, что ничто во всех девяти мирах не способно было разорвать ее оковы. На лице трикстера отпечаталась одна лишь боль, которая сжирала Бога изнутри всё это время. Только, кажется, она увеличилась в размерах, и готова была выплеснуться наружу. Асы, столпившиеся со всех сторон, словно муравьи, смотрели вслед шагающему к эшафоту магу, и медленно шли следом за стражей, уводившей преступника. Толпа шепталась, толкалась, иногда даже были слышны ехидные смешки или горестные вздохи. Вздохи сожаления для Всеотца, что ему пришлось так несладко с приемным сыном, который «вместо благодарности лишь опозорил их народ». Все наблюдали, как измученный Локи, окруженный со всех сторон шестью самыми сильными эйнхериями, идёт на верную смерть. И всем это доставляло, кажется, только удовольствие. Скоро мир благополучных асов и богов даже не вспомнит, что трикстер вообще когда-то существовал. Конечно, зачем вспоминать того, кто подверг наш славный мир опасности?
Мы с громовержцем двигались впереди всех, и я не моргая смотрела на Локи. А если все же ничего не удастся и он погибнет? Что, если Тера обманула, и он попадет в западню, и я его больше никогда не увижу, а за то, что осмелилась ему помочь, меня тоже лишат жизни? Но я ведь и так ее скоро лишусь — не все ли равно, где и как? Я медленно моргнула, избавляясь от рези в глазах и смахивая слезу с щеки. Никто не должен видеть моей слабости. Не дождетесь! У меня всё получится, я спасу Локи, и плевать мне на последствия! Он будет жить. Будет жить так, как заслуживал с детства!
Тор крепче сжал мое предплечье и едва заметно кивнул мне. Это немного успокоило. Как символично. Закат и бескрайнее море. Жизнь подходит к концу, но душа обретает свободу. Стража подвела Локи к каменному выступу, на котором его уже ждал палач, и отступила на несколько шагов назад, разбилась на две части и встали по обе стороны от эшафота. Я оглянулась. Один уже был на своем законном месте — его рука крепко сжимала рукоять Гургнира. По левую руку от него стоял Форсети, а место справа пустовало — Всеотец ждал, когда Тор встанет рядом с ним, но громовержец так и остался стоять рядом со мной, за спиной и придерживать меня за руку. Это вселило в меня уверенность — мой друг рядом, и мы справимся. Выждав некоторое время, Один все же смирился и попросил зачитать Бога правосудия приговор для его уже-не-сына, чтобы все жители Асгарда слышали, какое обвинение предъявляют пленнику. Я обвела взглядом присутствующих асов, и наткнулась в толпе на знакомое лицо — мать глядела на меня в упор, и весь ее вид выражал одну лишь ненависть, которая разбавлялась торжествующей улыбкой. Не в силах видеть, как она глумится над над этой ситуацией, я перевела взгляд на Локи, чья фигура была охвачена оранжевым светом.