— Постой-ка, — протянула Чаровница и неожиданно рассмеялась. Я не успела ничего сообразить, как ее эфемерная ладонь вдруг скользнула по моей коже и проникла внутрь тела. Словно ледяная глыба проткнула меня насквозь — холод растекся по всему организму, а живот пронзила неописуемая вспышка боли. Я могла бы закричать, но голос пропал, и мне оставалось только хрипеть что-то невразумительное. Из глаз непроизвольно брызнули слезы. Ее рука плавно выскользнула обратно, и я упала обратно на кушетку, беззвучно открывая и закрывая рот, будто рыба, выброшенная на берег моря. Тера засмеялась вновь, и мне пришлось посмотреть на нее. Вернее на то, что парило над ее раскрытой ладонью. Что-то маленькое, прозрачное, отдающее голубоватым светом. Душа. Маленькая душа.
— Ч… что это? — одними губами прошептала я, не решаясь оторвать руку от живота. Мне все еще казалось, что кто-то копошится там своими корявыми пальцами.
— Душа младенца. Твоего ребенка, Эвелин. — Чаровница с лихорадочным блеском в глазах рассматривала маленькую прозрачную сущность. — Твоего и нашего трикстера, — с каждым словом ее смех нарастал, как снежный ком. — надо же… Вот никогда бы не подумала! И когда же вы успели, скажи мне по секрету?
На меня словно вылили ушат с ледяной водой. Душа моего младенца. Моего ребенка. Нет, не так. Нашего с Локи ребенка. Я прикрыла уши руками, не в силах больше слушать смех Теры и ее голос.
Значит, Фригг знала. Конечно, она знала! Вот эта ниточка, которая будет связывать нас с трикстером. Наш будущий ребенок. Где бы мы не были, какие бы расстояния нас не разлучали, мы всегда будем связаны. Душой.
— Смотрю, ты задумалась? — Тера заставила меня посмотреть на нее. Я подняла на нее свой взгляд, не зная, что ответить.
Оказывается, я вообще мало, что знаю. Я проследила за действиями Чаровницы — в ее левой руке образовался стеклянный сосуд, а правой ладонью она сжала душу младенца.
— Что ты делаешь?! — я нашла в себе силы вскочить на ноги и подлететь к ней, но в ту же секунду я наткнулась на невидимую стену, которая тут же пустила по моему телу мощный заряд, и меня отбросила назад. Тера рассмеялась вновь.
— Какой сегодня чудесный день, однако. — она медленно переправила прозрачную маленькую сущность в сосуд, плотно закупорив его горлышко. — Знаешь, это дорого стоит — иметь у себя душу младенца самого Бога Обмана и Коварства. Что ты хочешь за это?
— Что? — я на мгновение позабыла о тупой боли, что растеклась по моему телу после падения.
— Ты поняла мой вопрос. — Чаровница щелкнула пальцами, и сосуд испарился в воздухе. Стена пала, и Тера подлетела ко мне. Ее лицо замерло в паре сантиметров от моего. — Что ты хочешь взамен души этого младенца?
— Зачем тебе эта душа? — не поняла я. Тело пробила мелкая дрожь, а по виску побежала дорожка пота. Стало душно.
Чаровница ухмыльнулась:
— Во всяком случае, она намного ценнее твоей, — она провела ледяными пальцами по моей скуле. — Как ты сама думаешь, что лучше — твоя душа, потрепанная страданиями и болью и пробитая насквозь, как решето, или же молодая душа твоего ребенка, насыщенная силой и могуществом его отца? Что дороже — душа дочери писаря или же сына самого бога Обмана и Лжи, к тому же самого великого мага во всех девяти мирах?
— Значит, вот в чем дело, — прошептала я. — тебе нужен могущественный помощник? Который может еще оказаться полезным в роли трофея?
— Да, — на ее лице расплылась коварная улыбка. — мне нужен именно могущественный помощник. А кто может быть лучше самого сына Локи? Я обучу его всему, что знаю сама, ему не будет равных, а его сила, текущая в жилах, поможет ему в этом. Я точно знаю.
— К чему ты готовишься? Зачем тебе такое прикрытие?
— К Рагнарёку. — без тени лжи ответила Тера.
— К гибели Богов? — внутри всё перевернулось. Я знала, что когда-нибудь этот день наступит. Читала множество книг и летописей, написанных моим отцом, и всегда боялась этого. Но никогда не думала, что мой сын будет участником этой битвы.
— И ты уже знаешь исход этого события?
— Знаю. — Чаровница щелкнула пальцами, и перед нами возникло огромное окно, сквозь которое был виден Асгард. Такой великий, красивый, могущественный. Славный Асгард. Мой дом. Бывший дом. И скоро все это канет в лету. — Так же знаю, что Локи еще вернется. Об этом я позабочусь.
— Это можно считать угрозой?
— Нет, — Тера рассмеялась. Но как-то даже по-доброму. — моей добросердечностью.
— Добросердечностью? — я позволила себе усмехнуться. — А у тебя есть сердце?
— Представь себе. — она неожиданно ускользнула с моих глаз, и окно исчезло. Я ощущала, что Чаровница где-то рядом. За спиной.
— Раз так… Верни мне душу моего ребенка.
— О, нет. — протянула она, и резко развернула меня к себе. Ее эфемерный указательный палец очертил контур моего лица. — Этого я сделать не могу. Но могу заплатить тебе за нее. Что ты хочешь взамен?
— Я хочу, чтобы ты вернула мне моего ребенка. — отчеканила я, позабыв на мгновение, что подобное обращение может закончится для меня плачевно.
— Нет. Но я гарантирую тебе, что с ним все будет в порядке.
— У нас, кажется, разное понятие этой фразы.
— В порядке — значит здоров и невредим. Его не сможет убить ничто во всех девяти мирах. Кроме… меня.
Сердце окатила ледяная волна боли. Она издевалась надо мной, пытала таким образом, прекрасно зная, что я ничем не могу ей ответить.
— Значит, риск есть?
— Если мы сейчас решим все мирным путем, то риска никакого не будет. Я возлюблю твоего сына, как родного.
— И ты думаешь, я соглашусь?
— Да, — Тера вновь рассмеялась. Лениво, громко и остро. Я почувствовала, как задрожали мои руки. — Если я тебе скажу, что ты свободна?
— Нет.
— Что ты свободна, и я отправлю тебя к Локи. Каждая история имеет свой конец. И я сейчас в праве решить, каким он будет. Я предоставляю тебе право выбора — либо ты соглашаешься с моим условием и летишь на крыльях любви в мир твоего трикстера, либо я убью тебя и все равно завладею душой твоего младенца. У тебя есть возможность выбрать хороший конец.
Сердце в груди учащенно билось. Предложение было более чем заманчивое. Свобода. Свобода моей души и моего тела. И я смогу быть рядом с Локи. Но был риск того, что Чаровница могла погубить моего сына.
— Ну так что? — она протянула мне свою ладонь, дрожащую от колебания воздуха.
Это чистое безумие. Остановись, Эвелин! Но я уже почти соприкоснулась с ней своей ладонью. На ее лице расцвела торжествующая улыбка, а рука оказалась вполне ощущаемой. Хватка — железной. И тут я вспомнила один маленький момент нашего предыдущего договора.
— Помнится мне, ты говорила что-то про «нерушимое»… — тихо напомнила ей я. Глаза Теры тут же расширились, а на левой ключице блеснула метка — крест, олицетворяющий нерушимость ее слов. — Так пообещай мне, что ты и на сей раз сдержишь свое слово.
— Говори. — процедила она.
— Поклянись, что ты не погубишь моего сына и убережешь его от любой опасности. Поклянись, что не потревожишь наш с Локи покой. Поклянись, что ты никогда не нарушишь этот договор.
— Слово Чаровницы нерушимо. Клянусь. — кинжал в ее руке вновь полоснул по шраму, и тот засверкал еще ярче прежнего.
Хватка не ослабла, Тера держала меня крепко. Вокруг закружился ураган, ероша волосы и подол моего платья, и я прикрыла глаза. Буря тут же успокоилась. Клятва вступила в силу.
— Ты свободна, Эвелин, дочь Алвиса.
Внутри будто что-то оборвалось. Словно нить, натянутая до предела, лопнула. Я не знала, правильно ли поступила, но уже ничего нельзя было исправить. Земля под ногами стала проседать, и я почувствовала, как меня утягивает куда-то вниз. Методично, медленно. В темноте вновь сверкнули глаза Чаровницы, а затем ее взгляд потух. Грудь еще сдавливала духота, но ноги уже ощущали прохладу и дуновение ветра. Локи, я снова увижу тебя. Мы встретимся в новом мире.