— Профессор, как я уже сказал, никем не доказано, что возникнут сложности. Но, тем не менее, было бы глупо не приготовиться к встрече с ними. — Трейс говорил уверенно, не отрывая слегка прищуренных глаз от лица Брэсфилда. — Я могу немного объясняться на некоторых индейских языках и собираюсь отправиться вперед и выяснить, оправданы ли опасения Броди.
— И оставите нас здесь в одиночестве? — вырвалось у Брэсфилда.
— Ну, не совсем. — Трейс указал в сторону носильщиков-кечуа, людей Бентворта и двух офицеров-перуанцев. — Мне кажется, что оставшихся будет вполне достаточно, чтобы выжить во время моего недолгого отсутствия. Слушайтесь Сантусу. Думается, он знает это место не хуже меня. Я вернусь.
Бетани хотела упросить его никуда не ходить, но не смогла проронить ни звука. Он так и не посмотрел в ее сторону, а направился к одному из носильщиков, которого назвал Сантусой, и о чем-то быстро вполголоса с ним переговорил. Потом он ушел, углубившись в обступившие со всех сторон поляну джунгли.
Бетани боролась с мрачными предчувствиями. Путешествие приняло угрожающий характер. Неужели это было всего лишь прошлой ночью, когда они с Трейсом ускользнули к бассейну древних инков и предавались там любви? Что, если Трейс не вернется никогда? Если Броди окажется прав?
Бетани, не отрываясь, смотрела на темное пятно, где скрылся Трейс. Наконец один из носильщиков-кечуа взял в руки поводья ее мула и, запинаясь, велел ей трогаться. Медленно, будто во сне, Бетани забралась на мула и последовала за небольшим караваном, ведомым Сантусой. С Трейсом все будет в порядке. С ним все должно быть в порядке. Она поняла, что любит его, и мысль о том, что она может его потерять, была невыносимой.
Трейс, обнаженный по пояс, обутый в легкие башмаки из кожи ламы, беззвучно продвигался сквозь джунгли. Капли пота стекали по его телу, время от времени он останавливался, чтобы вытереть влажные ладони о штаны. В джунглях было душно и сыро. Переплетенные лианы, свисающие с деревьев, образовывали потолок, сквозь который едва проникали солнечные лучи; заросли были такими густыми, что приходилось прибегать к помощи мачете. Приглушенные шорохи свидетельствовали об оживленной жизни в глубине джунглей; Трейс прекрасно осознавал, что в любое мгновение может оказаться лицом к лицу с дикой пумой или кровожадным индейцем. Ни для одного из них не составило бы труда разделаться с забредшим в чащу путником.
С трудом удерживаясь, чтобы не сорваться вниз со скользких камней, он вынужден был чуть ли не ползком продвигаться вперед. Трейс ругался про себя на свои ботинки, не обеспечивающие защиту от змей. В тех местах, где он сейчас находился, ямкоголовые гадюки были не редкостью, а он отлично знал, насколько непредсказуемо и агрессивно могли они вести себя. Но свобода движений для него была важнее, поэтому он и предпочел ботинки из тонкой кожи ламы, а не из толстой воловьей.
Забравшись на лишенный растительности высокий холм, неожиданно возвышающийся среди густой чащи, Трейс смог осмотреть местность. Далеко внизу он различал крошечные фигуры, двигающиеся вперед под предводительством Сантусы. На некотором расстоянии впереди виднелся заросший травой небольшой, ровный участок, окруженный с трех сторон остроконечными вершинами, а с четвертой — быстрой рекой. Это был единственный равнинный участок на много миль кругом, и он не обнаружил никаких следов присутствия враждебных индейских племен, в чем уверял Броди. Этот проход был единственным. Другого пути к затерянному городу не существовало. Но Трейса не покидало смутное ощущение опасности. Он не мог понять почему. Какой-то первобытный инстинкт посылал предупреждающие сигналы. Глупо повернуть назад экспедицию, не обнаружив никаких признаков опасности. Они двинутся дальше, но будут настороже.
Проклиная змей и свою последнюю провалившуюся экспедицию, Трейс извилистым маршрутом сквозь джунгли двинулся навстречу каравану. Они встретились на открытом участке, как раз перед тем как начать переправу.
Бетани ощутила острое чувство облегчения, когда, выйдя из густых зарослей, Трейс остановился на вершине невысокой скалы, нависающей над тропой. Она запрокинула голову, придерживая шляпу, и посмотрела на него. Под лучами полуденного солнца его обнаженная грудь словно светилась. Он окликнул Сантусу на его родном диалекте и получил короткий ответ.
Грациозным прыжком преодолев расстояние от земли в несколько футов, он присоединился к Сантусе, даже не взглянув в сторону Бетани. Неподалеку раздался злобный шепот Броди:
— Он ведет себя как ублюдок, а не как мужчина, который знает, что делает! Хотелось бы понять, свалятся ли нам на голову эти кровожадные дьяволы…
— Почему бы вам не спросить у него? — ледяным голосом перебила Бетани.
Хмуро взглянув на нее, Броди пришпорил мула и вклинился между Трейсом и Сантусой.
— Эй! — с вызовом крикнул он. — Что ты там выяснил… если вообще что-то выяснил?
— Это ты мне? — Трейс медленно повернулся к нему.
— Кого еще я должен спрашивать?
Трейс долго не отводил от Броди тяжелого взгляда, в котором сверкали угрожающие искры.
— Послушай, Броди, — наконец заговорил он, — мне не нравится твой тон, и еще больше мне не нравишься ты. Когда мне захочется, чтобы ты узнал о том, что я выяснил, я тебя извещу.
Броди, оглянувшись предварительно на своего дружка, снова повернулся к Трейсу с перекошенной физиономией. Челюсть выдвинулась вперед, густые брови почти закрыли глаза.
— Пошел ты, гнусный подонок! У меня столько же прав, сколько…
Это было все, что он успел произнести, так как Трейс кошачьим движением выбросил вперед правую руку так стремительно, что Броди не успел увернуться. От удара кулаком его голова откинулась назад, и он, пошатываясь, сделал несколько шагов и повалился на землю.
Нависая над ним и по-прежнему сжимая кулаки, Трейс хрипло произнес:
— У тебя не больше прав, чем у всех остальных, Броди! Ты все узнаешь, когда я буду говорить со всеми — не раньше.
Броди попятился назад, не сводя с Трейса гневного взгляда.
— Не надо так беситься, Тейлор, — глухо произнес он. — Мне просто не слишком улыбается мысль, что моя голова украсит шест или хижину какого-нибудь индейца.
— Мне тоже. — Трейс перевел взгляд на Ригана, который выступил вперед в тот момент, когда его товарищ оказался на земле. — Ты хочешь что-то сказать?
Качая головой, тот отступил на шаг:
— Нет, не сейчас. Когда захочу, я дам тебе знать.
— Валяй, — коротко кивнул Трейс, оценивающе окинув взглядом коренастого темноволосого Ригана.
Бетани наблюдала проявление насилия, так контрастирующее с нежной страстью, которую этот мужчина проявлял вчера, и была обескуражена. Когда Трейс повернулся спиной к Броди и Ригану, он поймал взгляд ее темных глаз и прочел в них ее реакцию.
Сердце Бетани обуревали противоречивые чувства: может ли такая жестокость совмещаться с нежностью? Она была сбита с толку, и когда Трейс, не произнеся не слова, прошел мимо нее, чтобы поговорить с отцом, откинулась назад и прислонилась спиной к мулу.
Бетани плелась вслед за остальными и слышала слова Трейса о том, что, хотя он и не заметил ничего подозрительного, всем следует соблюдать осторожность. От этого предупреждения нервозность ее только усилилась. Когда они добрались до края глубокого ущелья, на дне которого бурлила река, от ужаса у нее перехватило дыхание.
— Как же мы сможем перебраться? Здесь нет даже висячего моста!
— Мост — это вон те бревна.
Бетани увидела перекинутые над пропастью тонкие дощечки, между которыми виднелись зияющие просветы, дыры были заделаны срубленными ветками.
— Вы, наверное, помешались, если думаете, что мы сможет здесь переправиться.
— Но это единственный путь, — резонно заметил Трейс. — Вы хотите, чтобы я перевел вашего мула вместо вас?
— Скажите честно, вы и в самом деле думаете, что мул переправится по этому… сооружению, которое вы называете мостом? — спросила Бетани. — Очень в этом сомневаюсь!