Трейс перекатывал стакан с бренди между тонкими загорелыми пальцами, с серьезным видом наблюдая за этим процессом. Потом, даже не взглянув на дородного итальянца, спросил:
— Вы виделись впоследствии со Спенсером Бентвортом?
Бертолли пожал плечами.
— Нет, с тех пор, когда вы были тут все вместе. Вы помните, после… беды.
Бетани непроизвольно вздрогнула, Трейс привел ее сюда после несчастья, которое стоило жизни ее отцу. Он оставил ее на попечение Спенсера Бентворта, когда она, взорвавшись, поклялась, что никогда не простит его, что ненавидит его. В Лиму, а затем в порт Каллао ее сопровождал уже Бентворт. Те дни все еще отдавались у нее в памяти тупой болью.
— Что-то стоит за вашим вопросом? — Голос Бертолли не утратил присущей ему учтивости. — Я улавливаю гнев в вашем голосе.
Глаза Трейса вспыхнули.
— Не знаю, что именно, Бертолли, но происходит что-то, чего я не в состоянии объяснить. Слишком много оборванных нитей, слишком много оставшихся без ответов вопросов; все это не дает мне покоя. — Он наклонился вперед, пристально глядя на итальянского торговца. — Кто нападал на вас? Похоже, никто не знает. За шесть месяцев мне не удалось отыскать и единого намека на то, кто это был. Это может означать, что у нападавших есть могущественные связи. Вам известно не хуже, чем мне, что у Спенсера Бентворта связей более чем достаточно. А теперь он посылает ко мне дочь Брэсфилда специально для того, чтобы вести речь о повторном обнаружении Вилькапампы. Почему бы ему самому не отыскать ее? С нами было немало людей, которые могут повторить маршрут.
Бертолли красноречиво пожал плечами.
— Как я понимаю, этих людей не найти. Двое, что были с вами, Броди и Риган, вернулись в Америку с огромным богатством и, судя по всему, исчезли. Возможно, Бентворт удовлетворил свои запросы и хочет лишь… — Он деликатно помолчал. — Хочет уменьшить число людей, способных обнаружить утерянные сокровища инков.
— Вы в самом деле верите в это? — воскликнула Бетани. — Если да, то почему никто не принял никаких мер? Если на Спенсере лежит ответственность за смерть моего отца, почему он посылает меня туда снова?
— Существует ли лучший способ заставить молодого повесу отправиться туда, не замечая преград? — съязвил Бертолли.
Трейс поднялся и поставил пустой стакан на столик, стоящий рядом с креслом.
— Деньги — гораздо более серьезный стимул, — угрожающим голосом, ни на секунду, однако, не введшим в заблуждение Бертолли, ответил он.
— Он сумел устроить так, что вы здесь. И направляетесь обратно в горы на поиски Вилькапампы и золота инков, что чрезвычайно удивляет меня.
Скулы Трейса напряглись.
— Но не для Бентворта.
— О! Значит, для этой прелестной молодой леди? — Его улыбающийся взгляд переместился на Бетани. — Может, Бентворт гораздо умнее, чем я о нем думал?
Бетани заерзала в кресле, не в состоянии понять, почему Бертолли то и дело возвращался к их натянутым отношениям с Трейсом. Какое для него все это могло иметь значение? Но итальянцы в душе романтики, может быть, он хотел, чтобы они с Трейсом заделали эту трещину, хотя казалось слишком невероятным, чтобы он решился из-за этого рисковать собственной дружбой с Трейсом.
— Синьор Бертолли, — тихо сказала она в тот момент, когда Трейс в ярости, похоже, готов был выскочить из залы. — Вы, должно быть, забываете, что для мужчин типа Бентворта успех превалирует над какими бы то ни было чувствами. Он не может придавать особого значения тому, чтобы Трейс и я стали… друзьями… опять.
— А я этого и не думал, — улыбнулся Бертолли. — Я просто заметил, что ему ничто не помешало бы использовать вас обоих для достижения своих собственных целей… претерпевать опасности, рисковать жизнью, чтобы добраться до сокровищ потерянного города королей. — Улыбка его расширилась. — Судя по всему, это блестяще сработало.
— Вовсе нет, — возмутилась Бетани. — Я возвращаюсь туда, чтобы моему отцу досталась слава за его тяжелый труд, а мистер Тейлор — единственный мужчина, изъявивший согласие сопровождать меня. Все очень просто.
— О, никогда ничего не бывает слишком просто, синьорина. Вы простите меня, если я не откажусь от своих подозрений, что Бентворт руководствуется скрытыми мотивами?
— Спенсер Бентворт ясно дал понять, что ему нужно золото, — коротко сказала Бетани. — Больше он ни на что не претендует. Мне же нужно нечто совершенно другое.
Синьор Бертолли поднялся и отвесил ей поклон.
— Мои извинения, синьорина. Возможно, я позволил хорошему отношению к вам обоим одержать верх над моей хорошей привычкой держать язык за зубами. Если я задел вас, миллион раз прошу прощения.
Смягчившись, Бетани кивнула.
— Конечно. Надеюсь, вы понимаете, что возвращение в Перу оживило во мне множество неприятных воспоминаний, и, боюсь, я немного взвинчена.
Бетани посмотрела на Трейса, но тот упрямо хранил молчание. Она почувствовала очередной приступ досады на него. Господи, неужто он не может быть достаточно любезным и великодушным, чтобы принять извинения гостеприимного хозяина?
Но Трейс молча продолжал разглядывать итальянца, как будто видел его впервые. Его мысли никак не отражались на его лице; потом он с подчеркнутой вежливостью пожелал всем спокойной ночи и покинул залу, даже не оглянувшись.
Бетани, сглаживая неловкость, сказала:
— Все мы устали за последние месяцы.
— Понимаю. Я все прекрасно понимаю, синьорина. — Он сжал ладонями ее руку. Его взгляд словно проникал ей в душу, пока он говорил: — Мне очень нравился ваш отец. И мне нравится ваша решимость обессмертить его имя. Если я могу что-нибудь сделать…
— Нет, вы и так сделали слишком много, синьор Бертолли. Очень любезно с вашей стороны предлагать нам гостеприимство, учитывая, что мы довольно колючие собеседники. Постараемся не слишком долго докучать вам. Как только мы уладим все с перуанскими властями, мы уедем.
— Я буду более чем счастлив сделать это за вас, — немедленно предложил Бертолли. — Пожалуйста, — продолжал он, рукой останавливая готовые вырваться у нее слова протеста, — это самое меньшее, чем я могу загладить свою сегодняшнюю бестактность. Мне следовало бы сообразить, что мои слабые попытки отговорить вас и примирить с синьором Тейлором будут иметь такие последствия. Вы позволите мне позаботиться обо всех формальностях?
— Я буду в долгу перед вами, — кивнула она.
— Нет, это я в долгу перед вами, — заверил ее Бертолли, улыбаясь.
Так приятно ощущать, думала Бетани, устроившись между прохладными простынями в кровати, которую приготовили для нее, что такой могущественный человек, как синьор Бертолли, на их стороне. Бентворту он не симпатизировал. Несмотря на очевидное коварство Спенсера Бентворта и его чрезмерную скупость, ей было непросто думать о нем плохо. Она не понимала почему. Не было никаких сомнений, что Трейс не любит его и не доверяет ему, но думать так же у нее не получалось.
Трейс как-то заметил, что женщины обычно попадают под влияние краснобайствующих мужчин, и она сразу же с ним согласилась.
— Да, — коротко сказала она. — Я несомненно под твоим влиянием!
Это возымело действие: он прищурился, губы его сжались, превратившись в тонкую ниточку, и больше он этого не повторял. Теперь же во время путешествия он говорил совсем мало, и она была ему благодарна за это. У нее в сердце возникала странная пустота, когда она думала о том, словно частичка его была похищена. Она приходила в страшное беспокойство при малейших признаках потепления с его стороны, и даже не осмеливалась поддержать случайную беседу. Она старалась оградить себя.
Бетани не забывала об этом и на следующее утро, когда ее сердце неожиданно заколотилось при виде обнаженного до пояса Трейса. Его мускулы гладко перекатывались, когда он лениво потягивался. Ей следовало бы поинтересоваться у Мартины или синьора Бертолли, не будет ли кого-нибудь в бане в этот ранний утренний час, но ей это почему-то не пришло в голову. И когда, завернув за угол и намереваясь в одиночестве принять ванну, она увидела его, натягивающего брюки на узкую талию, у нее перехватило дыхание.