— Почему?
Он пожал плечами.
— Как я уже говорил, в полнолуние… — Он многозначительно замолчал и потом улыбнулся. — Пожалуй, нам стоит вернуться. Боюсь, что уже поздно.
Было действительно поздно, и когда они вернулись в зал, там оставался только Брюс. Он стоял у камина спиной к огню, все еще в элегантном темном сюртуке, в жилете, с галстуком-бабочкой. Когда он смотрел на Мартису, входящую в зал вместе с врачом, в его глазах отражалось пламя камина, Доктор Мактиг пожелал всем спокойной ночи и ушел; Мартиса осталась наедине с Брюсом.
В зале повисло молчание. Мартиса чувствовала на себе взгляд Брюса. Она повернулась к нему и остолбенела, пораженная гневом, горящим в его глазах.
— Скажите, миледи Сент-Джеймс, в каком конкретно преступлении вы меня подозреваете? — резко спросил он.
— Я… я не…
— Вы не знаете, что я имею в виду? — Его брови взметнулись вверх, взгляд выражал презрительное недоверие. — Что ж, давайте разберемся. Вы расспрашивали священника, врача и, конечно, мою сестру, а возможно, также моих кузенов и дядю.
Мартиса была рада, что Брюс стоит далеко от нее. Он не двинулся с места, так и стоял спиной к камину, расставив ноги и сложив руки за спиной.
— Мэри умерла от сердечного приступа, но вы, судя по всему, все еще обвиняете в ее смерти меня. — Он вдруг заговорил мягче, однако в этой мягкости было что-то зловещее. — Выдумаете, все смерти виноват я. Отсюда и ваши расспросы. — Он направился к ней. — Может, я задушил Мэри? Задушил голыми руками? Действительно, миледи, руки у меня сильные. Достаточно сильные, чтобы сломать шею такому хрупкому созданию, как Мэри. А может, я ее отравил? Нет, пожалуй, задушил — это больше в моем стиле. — Он оказался всего в футе от Мартисы и устремил на нее взгляд, полный ярости. — Ради всего святого, почему вы обвиняете меня в убийстве Мэри?
— Я не…
— Боже правый, женщина, вы обвиняете! — прогремел он.
— Мэри была напугана, очень сильно, она мне писала.
— Она боялась меня? Я в это не верю!
— Нет, — тихо призналась Мартиса. — Она не писала, что боится вас. Она просто… просто ей было страшно.
Он подошел ближе, так близко, что Мартиса ощущала тепло его тела и его напряжение.
— Если она так боялась, тогда какого черта вы все еще здесь?
— Потому что я хочу знать! — закричала Мартиса.
— Что вы хотите знать!
Она попятилась от него.
— Есть… что-то.
В следующее мгновение Мартиса оказалась прижатой спиной к стене. Брюс навис над ней, уперевшись ладонями в стену. Его лицо оказалось в пугающей близости от ее собственного.
— Если вы останетесь, миледи… — Слово «миледи» Брюс произнес с такой ядовитой насмешкой, что Мартиса невольно поморщилась. — Если вы останетесь, Мартиса, будьте готовы к тому, что я стану вашей тенью, днем и ночью. И не вздумайте исчезать, как вы исчезли сегодня вечером в склепе.
— Исчезла? — Мартиса задохнулась от возмущения. — Да меня заперли. Ах вы, высокомерный… — Она вовремя замолчала, едва не выпалив слово «ублюдок». Все-таки она здесь гостья. И предполагается, что она леди. Мартиса улыбнулась. — Лэрд Кригэн, к вашему сведению, меня заперла девушка; Она закрыла дверь в склеп на засов. Думаю, это имеет какое-то отношение к вам. Признаться, я задумывалась, не предупреждали ли вы ее когда-нибудь, как меня, что вы ее хотите и она станет вашей.
На какое-то мгновение Мартисе показалось, что он так на нее разгневался, что ударит. Но вместо этого он вдруг улыбнулся и прошептал:
— Нет, леди. Вы единственная женщина, которую я когда-либо хотел так отчаянно и непреодолимо.
И его губы коснулись ее губ. Поцелуй был легким, как продолжение шепота. И именно потому, что он едва прикоснулся к ней, Мартиса подумала, что у нее нет повода протестовать. Она и не протестовала, а только чувствовала. Чувствовала мужскую настойчивость, жар, чувствовала, как ее губы раскрываются. А потом она ощутила в полную силу всю его страсть, напор, ощутила его прикосновение, силу его обольщения; ощущения были настолько сильными, что она думала, что упадет. Мартиса вцепилась в его плечи так, словно от этого зависела се жизнь. Она почувствовала во рту вкус собственной крови, но все равно не могла противиться властной атаке его поцелуя. Огонь в глазах Брюса словно воспламенил ее тело и проник в душу. Мартиса инстинктивно знала, что то, что она чувствует, правильно. Между ними определенно что-то есть. Он говорил, что хочет взять ее… и она должна когда-то познать этот сладостный экстаз, который он ей предлагает, это возбуждение, эту страсть.