Мартиса облачилась в платье. Когда она уже заканчивала застегивать последние крючки на лифе, в дверь несмело постучали. Она открыла дверь и увидела молодую девушку в белом переднике и белом чепце. Девушка смотрела на Мартису широко раскрытыми глазами и услужливо улыбалась.
— Мэм, я Холли, меня прислали вам прислуживать.
— Спасибо, Холли. Я бы хотела, чтобы мои вещи были развешаны в гардеробе.
— Да, мэм, однако сначала я должна проводить вас к его светлости.
— Прекрасно.
— Сюда, пожалуйста, леди Сент-Джеймс.
Мартиса вышла из спальни и закрыла за собой дверь.
Холли повела ее по длинной галерее обратно к лестнице. Мартиса вслед за горничной спустилась по изящной винтовой лестнице в главный зал.
Лицом к камину, спиной к Мартисе, широко расставив ноги и сцепив руки за спиной, стоял, мужчина. Превосходно сшитый сюртук обрисовывал широкие плечи. Он был очень темноволосый, высокого роста и даже со спины выглядел пугающе внушительно. Уже сейчас Мартиса чувствовала, что он держится с истинным достоинством владельца замка. Холли колебалась, Мартиса молчала. В тишине было слышно только потрескивание огня в камине. Наконец заговорил хозяин:
— Спасибо, Холли, можешь нас оставить.
Потом он повернулся к ним лицом. Мартиса громко ахнула: на нее смотрели горящие глаза того самого незнакомца, который посадил ее на коня и под дождем примчал в замок. Он ничего не говорил, лишь смотрел на нее без улыбки. Мартисе показалось, что он снова пристально разглядывает ее — слишком пристально, как будто что- то высматривает.
— Добро пожаловать… леди Сент-Джеймс.
— Неужели, лэрд Кригэн? Вы же говорили, что меня здесь не ждет гостеприимный прием.
— Конечно, я говорю вам «добро пожаловать», ведь вы мне писали и предупреждали, что приедете.
— Вы пытались меня отпугнуть.
— Боюсь, что в этом я не преуспел.
— Почему?
— Не знаю. Почему вы все-таки здесь?
Мартиса вздохнула с подчеркнутым раздражением:
— Милорд, почему вы пытались меня запугать?
— Потому что вам не следует здесь находиться, — сказал он просто.
Он обошел вокруг кресел эпохи королевы Анны и подошел к столику, на котором стоял хрустальный графин и несколько бокалов.
— Не желаете ли выпить бренди, леди Сент-Джеймс? В такой холодный сырой вечер это поможет вам согреться.
— Да, спасибо.
Пока лэрд Крмгэн наливал напиток янтарного цвета в два бокала, Мартиса чувствовала, что он продолжает ее изучать. Он двигался легко, с плавной грацией человека, рожденного и воспитанного быть хозяином замка.
Он подошел к Мартисе и буквально сунул ей в руку бокал с бренди. Он снова стоял близко, возвышался над ней, пугал своей сдерживаемой энергией, волновал своим мужским ароматом, взглядом удивительных золотисто-зеленых глаз. Мартиса вдруг с особой ясностью вспомнила слова из письма Мэри:
«…это самый потрясающий, самый привлекательный мужчина из всех, кого мне доводилось встретить… Его глаза горят как огонь, взгляд завораживает, я не могу противостоять силе его рук. Он соблазнил меня в лунном свете… он одновременно и галантный, и необузданный…»
Да, в нем есть все это, и еще много больше, подумала Мартиса. Сейчас, когда он стоял рядом, даже не прикасаясь к ней, лишь откровенно наблюдая дерзким взглядом, ее охватывал трепет. Казалось, он суров и тверд, как скалистая гора, а элегантный сюртук из тонкой ткани и шелковая рубашка под ним — только маскировка, придающая ему видимость утонченности.
Он коснулся ее бокала своим.
— Пейте же бренди, миледи. Осмелюсь заметить, у вас был трудный вечер.
— Осмелюсь заметить, — машинально повторила Мартиса.
Она понимала, что ей нужно отойти от него, но сделать это осторожно, иначе он подумает, что она его боится. А она не боится. Она… Ну да, боится. Потому что его угроза, казалось, подразумевала не физическое насилие… хотя, может быть, насилие тоже подразумевалось. Кто знает, что у него на сердце? Мартиса была уверена, что, кроме Мэри, немало бедных невинных девушек стали жертвами его опасного обаяния.
Однако она не заблудшая невинная девица, она осторожная и искушенная женщина, которая полна решимости выяснить правду и добиться справедливости. Она не позволит к себе прикоснуться и не даст себя одурачить.
Но несмотря на все ее мысленные заявления, он все-таки к ней прикоснулся: взял за подбородок, приподнял ее голову и принялся оценивающе рассматривать. Мартиса чувствовала прикосновение его пальцев — теплых, сильных, намекавших на еще большую силу — и не могла отпрянуть. Она стиснула зубы, едва не кипя от его прикосновения. Он почувствовал ее движение, и на его губах появилась зловещая улыбка, однако когда она уже готова была в ярости вырваться от него, он внезапно отпустил ее сам.