Его глаза заблестели, и он понял, что отдал бы каждый день своего бытия художником за еще один день с дедушкой. Прямо сейчас ему помог бы его маленький совет, он нуждался в помощи.
Ночь становилась все темнее, небо затягивалось тучами, отовсюду дул холодный ветер, напоминая ему о том, что он находился в нескольких часах езды от дома. Но у него не было желания возвращаться туда сегодня. Нет, пока он не уяснит для себя некоторые вещи.
Ему было ясно, что он должен делать. Ему только хотелось, чтобы Брук тоже было ясно.
Брук проснулась следующим утром на рассвете, она расхаживала около телефона, ожидая того времени, когда она сможет позвонить в галерею и умолять Хелену позволить ей выкупить скульптуру. Ее родители с беспокойством посмотрели на нее, когда пришли завтракать и спросили, что же произошло. Она все очень кратко объяснила, не вдаваясь в подробности.
Вскоре Рокси также вошла, и все они тихо сидели, пока Брук звонила в галерею. Она прождала десять или двенадцать гудков, но, в конце концов, положила трубку, решив попробовать позже.
- Да, что такого в этой скульптуре? — спросил отец, раздраженный ее упорством.
- Она важна, папа, — произнесла Брук, не желая говорить о ее взаимоотношениях с Ником, — было ошибкой продавать ее.
- Если тебе интересно мое мнение, то ты совершила ошибку, держа ее у себя все это время, — сказал он, открыв газету на спортивной рубрике, — как бы там ни было, сколько они тебе за нее дали? Пятьдесят, шестьдесят?
- Двадцать пять, — задумчиво произнесла Брук, проглядывая телефонный справочник в поисках фамилии Хелены, которая была написана на чеке, отчаянно надеясь застать ее дома.
- Ну, это чепуха, — сказал отец, — я мог бы одолжить тебе двадцать пять долларов.
Рокси разразилась смехом, который удивил обоих родителей.
- Тысяч, папа. Двадцать пять тысяч.
Джордж выронил газету, сделав резкий вдох.
- Двадцать пять тысяч долларов! — проревел он, — они дали тебе двадцать пять тысяч за ту вещь, и ты думаешь, что сделала ошибку?
Забыв о потрясении родителей, Брук взглянула на часы на стене, и увидела, что уже было больше восьми.
- Может быть, они открываются в восемь, — пробормотала она, — может быть, просто стоит туда съездить.
Она повернулась к Рокси, не обращая внимание на состояние отца и матери.
- Рокси, думаешь, мне просто стоит туда съездить?
- Это не помешает, — сказала Рокси, — все равно тебе придется ехать и забирать ее оттуда.
Мама вскочила с кресла.
- Ты собираешься возвратить эти деньги? Ты что, с ума сошла?
- Да, мама, — сказала Брук, и взяв сумочку, направилась к двери, не оглядываясь, — думаю, да.
Глава 42
— Что значит, вы продали ее? — голос Брук дрожал от волнения, когда она стояла в галерее, изумленно смотря на Хелену.
- Вчера вечером, дорогая. У меня тут не ломбард, сама понимаешь. Я не ожидала, что ты захочешь вернуть ее обратно.
Волна недоверия охватила Брук, и она опустилась на белый кожаный стул.
- Но вы... вы же сказали, что покупаете ее для себя... что вы оставите ее!
Явно встревоженная удрученным состоянием Брук, Хелена присела возле нее, продолжая говорить мягким голосом.
- Милая, я сказала, что оставлю ее себе, если не появится предложение, которому я не смогу отказать. Я не собиралась ее продавать, но вчера вечером мне поступило одно предложение.
Забыв о слезах, мешавших ей говорить, Брук полезла в сумочку за ручкой и листом бумаги.
- Хорошо. Кому вы ее продали? — спросила она, — я поеду прямо к ним и выкуплю скульптуру.
Хелена медленно покачала головой и положила свою мягкую руку на плечо Брук.
- Я не могу с чистой совестью раскрыть имя клиента и позволить вам появиться у него с таким диким взглядом. Это просто... непрофессионально.
Брук закрыла лицо руками и попыталась задержать дыхание. Спустя некоторое время она подняла взгляд — на ее бледном лице выделялись покрасневшие глаза.
- Хелена, послушайте, — попыталась она вновь, — вы меня едва знаете. Но если вам хоть когда-нибудь был небезразличен Ник, пожалуйста, помогите мне. Она так много значит для него, я хочу возвратить ее для него.
Хелена решительно покачала головой, но на ее лице все же отразилось сочувствие.
- Извини, дорогая, об этом не может быть и речи.
Плечи Брук поникли, как будто окончательный отказ сразил ее решимость раз и навсегда.
- Не могу поверить в это, — прошептала она, — я думала, что поступаю правильно. А теперь я не в состоянии даже заняться собственной работой, и не имею ни малейшего представления о том, где Ник.