Она прочитала девятый стих, и у нее перехватило дыхание. «Был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир».
Просвещает? Возможно, ей тоже необходимо было стать просвещенной?
Слезы навернулись у нее на глаза, и она не знала почему. Она читала о Слове, ставшем плотью и обитавшем с людьми. Сквозь слезы она читала об Иисусе, ставшем Агнцем Божьим. Она вспомнила, что когда изучала заветы, читала об агнцах, приносимых в жертву во искупление грехов людей.
Все становилось понятным, кода она читала страницу за страницей, жадно поглощая Слово Божье, как будто оно действительно было жизнью и светом, как будто оно могло изменить ее жизнь.
Она начала плакать, осознав истину.
«Господи, прости меня, что я считала себя просвещенной, — шептала она, — я не знала. Покажи мне, что делать».
И когда тот мир, который она жаждала, сошел на нее, она отдала свою жизнь Христу. Она просила Господа изменить ее и помочь ей избавиться от своей ожесточенности к Хемфиллам и к городу, а также и помочь ей научиться прощать.
Когда она молилась, ожесточение постепенно покинуло ее, и его место заняло прощение. Сразу же все вокруг стало другим, залитым совершенно новым светом.
— Господи, позаботься о Нике. Верни его домой, чтобы я могла рассказать ему о том, что сделала.
Согретая миром, который омывал ее, она уснула на кушетке, а рядом с ней лежала открытая Библия.
Глава 44
Взятый напрокат автомобиль был жалким подобием «дюсенберга», который Ник оставил в городе. Отныне его «бьюик» станет единственной машиной, и место в гараже будет оставаться пустым. Он еще раз взглянул на соседнее сидение, и даже в темноте разглядел чек со всеми его нулями, таращившимися на него. Одобрил бы дедушка его поступок? Ник скучал за ним сейчас больше чем когда-либо. Воспоминания о плакавшем мальчике, стоящем возле своего дедушки, возвратились к нему, терзая его душу.
«Как можно просто перестать кого-нибудь любить, дедушка?»
Собственные слова витали в его разуме, будто это было вчера, когда он просил измученного старика не умирать.
«Ты не перестанешь меня любить, Ники. Так предусмотрено Господом, ты будешь помнить меня, а потом снова увидишь».
«Но я не хочу тебя помнить, дедушка. Я хочу, чтобы ты был здесь, со мной».
«Я тоже хотел бы этого, мой мальчик. Но я устал... я готов идти домой».
Он плакал той ночью, когда мама оттащила его от дедушкиной кровати. А позже, когда человек, которого он любил больше всего на свете, отошел в мир иной, чувство холодного потрясения воцарилось в его душе.
Со временем он понял, что его дедушка оставил ему нечто большее, чем просто воспоминания. Он оставил ему автомобиль, самое ценное, что у него было, хотя Нику еще было далеко до того возраста, кода можно было садиться за руль.
Слезы наполнили глаза Ника. Подъезжая к городу, он смахнул их, решив больше не плакать о своем дедушке. Он сделал то, что должен был, чтобы закончить окна.
Теперь автомобиля нет, но дедушка по-прежнему есть. Он все еще здесь, в памяти Ника, в его сердце. Голос его дедушки никогда не умрет.
«Радость бесплатна, Ники, но счастье имеет свою цену».
Ник задумался, есть ли у него то, что делает человека счастливым. Он преодолел большое расстояние, чтобы достать деньги на окна, но Господь показал ему сегодня, что он делал это в большей мере ради Брук, чем для Бога.
Нику понадобились дни борьбы с Господом, чтобы понять, что витражи должны быть созданы для Его Отца. И если он хочет, чтобы эта жертва была чистой, то он должен отказаться от всяких взаимоотношений, которые этому помешают. Брук не поняла бы этого, и она не смогла бы разделить это страстное желание трудиться с Ним. Только христианин смог бы понять это, это различие создавало слишком большую пропасть между ними, но он не хотел ее замечать.
Истощенный недостатком сна, он проехал темными улицами Хайдена и въехал в свой район. Огни, очертания домов и тени — все смотрелось по-другому из этой, другой машины... более мрачно... более угрюмо. Подъехав к своему дому, он увидел, что случайно оставил гараж открытым, так чтобы он мог загнать в него «дюсенберг», но «дюсенберг» теперь был уже частью большой коллекции классических автомобилей.
Он поставил взятую напрокат машину в гараж, заглушил двигатель, и некоторое время оставался в темноте. Как долго его не было? Пару дней? Три дня? Искала ли его Брук или отказалась и снова уехала в Колумбию, чтобы забыть о нем и об окнах? Этого ли хотел Господь?