Он поднял чек и коробку с соседнего сидения, вышел из машины и направился к двери. Она оказалась открытой. Разве он забыл закрыть ее, когда уезжал?
Он вошел в кухню, поставил коробку и положил чек на стол, включил свет, и огляделся: все ли в порядке. Студия была нетронутой, хотя она выглядела так, будто кто-то в ней побывал. Он вошел в комнату, включил лампу и увидел, что все его эскизы были на месте. Он возвратился в гостиную, и ему показалось, что на кушетке кто-то есть.
Одеяло... женщина.
Глаза Брук открылись, она приподнялась и села в полумраке, смотря на него заспанными глазами. У нее не было ни грамма косметики на лице, и глаза были покрасневшие. Волосы беспорядочно прилегали к ее лицу.
- Ник, — сказала она охрипшим со сна голосом, — ты вернулся. Ты... с тобой все хорошо?
Он хотел подойти и обнять ее, но усталость, замешательство и его решение следовать Божьей воле оказались сильнее. Вместо этого он непоколебимо стоял на месте.
- Все хорошо, — произнес он, — я не заметил твоей машины, а как ты вошла?
- Сонни впустил меня, — сказала она, — они с Рокси забрали мою машину. Я не знала, где тебя искать. Я так... волновалась.
- Не стоило, — сказал он, — мне просто нужно было время, чтобы кое-что сделать.
- Сделать что?
- Подумать, — тень, которую отбрасывала лампа, делала его взгляд холодным, — о тебе, о нас, о витражах.
Он засунул кончики пальцев в карманы и угрюмо сделал несколько шагов вперед.
- О Божьем плане для моей жизни... и твоей. Кое-что прояснилось у меня в разуме, пока я пытался разыскать деньги на окна.
Он увидел, как на ее глазах выступали слезы, растворяя те стены, за которые он сам себя поместил.
- Ник, я пыталась возвратить скульптуру, — сказала она, — я поехала в галерею и попросила Хелену, но она ее продала. Она не сказала мне, кто ее купил, и я ничего не могла поделать...
Ник не мог смотреть на нее.
- Ты не должна была об этом беспокоиться.
- Ник, почему ты так сердишься, заглушила из-за этого?
- Я не сержусь, Брук. Я устал. Я не спал с того времени, как уехал. И если быть честным, я не в лучшем настроении.
- Из-за скульптуры? — прошептала она, — Ник, я продала ее только ради того, чтобы мы смогли продолжить работу, чтобы я могла остаться в Хайдене с тобой.
- Понимаешь, Господь кое-что показал мне. Это добывание денег было не для Него, а для нас.
- Ник, это была жертва. Даяние. Разве это плохо?
- Да, если у нас были неверные мотивы. Господь показал мне, что это должно делаться только ради Него.
- То есть... Ты не хочешь работать со мной? Ты хочешь найти кого-то другого?
- Нет, — быстро произнес он, — нет, это не так. Я хочу работать с тобой. Но это должна быть только работа. Только Бог.
Она долго стояла ошеломленная, не зная, что сказать. В конце концов, будто ему было слишком тягостно выносить молчание, он взял коробку, которую принес с собой, и открыл ее. Осторожно он вынул скульптуру и передал ей.
Она облегченно вздохнула.
- Ты выкупил ее! Ты был тем, кто купил ее! Как? — спросила она. — Откуда появились деньги?
Когда он заглянул в ее глаза, весь гнев ушел.
- Они пришли от жертвы, которую я собирался принести Господу. Тогда я понял, как нелепо все это выглядит. Брук, я продал машину, чтобы достать деньги, и часть из них я потратил на скульптуру. Что в этом плохого?
- Ты продал машину? — дрожащим голосом произнесла она, опустив руки. — О, Ник. Зачем?
- Ради всего того, о чем мы говорили, когда согласились делать окна бесплатно, — сказал он слабым голосом, — ради призвания, которое я чувствую, чтобы сделать эти окна. Ради жертвы, которую я хочу принести Господу. Но я все испортил.
Она сделала шаг к нему, он отступил.
- Ник, ты не должен был продавать машину. Мы могли бы достать деньги другим путем. Мы могли бы...
- Я хотел это сделать, — сказал он ей, — это был мой выбор. Моя жертва.
- Именно поэтому я и хотела продать скульптуру. Из-за призвания... и жертвы.
Его лицо исказилось от боли, когда он пытался найти слова.
- Брук, то, что я сделал — неправильно. Я не должен был использовать то, предназначенное на Божий дом, чтобы купить вещь, которая в моих глазах символизировала наши отношения. Я перестал смотреть на Бога. Я покаялся в этом, и Он простил меня. Однако Бог показал мне различие в наших ценностях.
- Я ценю эту скульптуру! — смущенно сказала она, — ты думаешь, что это не так из-за того, что я продала ее, но я ценила ее так же, как ты ценил свою машину.
- Я говорю не о скульптуре, Брук, — проговорил он, поворачиваясь к ней спиной, — я говорю о том, во что мы верим. Ты сама когда-то об этом говорила, мы видим вещи по-разному.