— Думаешь, ослабит катализ?
— Если вааще в осадок не выпадет… Во-о-о, попёрло, попёрло! Тащи змеевик! Ща будит этой слизи крекинг с возгонкой, чтоб мне полосы распрямило! Очистим, и можно будет закупоривать экстракт. Чистый, шо слеза, эта долбанутая Бастинда сроду такой чистой не была, с-сука… Ай, клепать! Оно плеваться мне тут будет, сусло недобродившее! А ну, пшла в трубу, пока не коагулировали!
Я остановилась. Джин Джем хмуро воззрилась на меня поверх вонючей трубки. Дымила она, как три паровоза, что тоже не улучшало атмосферу. Однако зебра, в отличие от Элли, защитную маску надеть и не подумала. И немудрено — переплюнуть её табачок даже самым ядрёным химикатам было не под силу.
— А, наше дорогое высочество, кобылять, изволили снизойти… Ну, тады, значить, докладаю. Во имя моей амнистии и с некоторой подмогой от этой мелкой стервозы наш главный компонент нейтрализован и проходит четвёртую очистку с вопосля… восполе… Тьфу, клепать его в круп, короче, слив защитан. Вон в ту самую банку с-под ваших безвременно почивших, нах, маковых цветочков, шоб не возбухало до времени. Цветочки вот жалко. Какие из них отравы и привороты получались - прелесть... эх. Шо ж вы так усе тую экологию не любите…
Зебра хрипло откашлялась. Элли сосредоточенно следила за капающей в банку Бастиндой.
— В обчем, так, высочество. По капле экстракту на… — она на миг призадумалась. — Ну, нехай будет на двадцать литров, шоб с гарантией, и усё будет шоколадно. Запиши себе, што ль, а то мало ли… дела царские там память отшибуть, али ещё чего. А виновата опять старая Джин будет, а как же. Кха-кхем, от же ж дрянь… Махорку, и ту толком не вырастют, неумехи…
Она смачно сплюнула в ведро и туда же выколотила трубку, после чего хмуро прищурилась на меня.
— Ну чё, больше я тебе не нужна, теперь сызнова в полосатую деревяшку со страшенным сколиозом? Лучше уж сразу прибей, высочество, мороки меньше. За искусство и помереть можно… пущай и непризнанное.
— Смотря что считать искусством, — я бы вздохнула, да атмосфера не располагала, равно как и к дискуссиям. А деревяшка... ну, это уже совсем другая история.
Опять же в глазах лишившейся увлекательного занятия зебрушенции начинало разгораться нехорошее пламя безумия. Ну вот и что с ней делать? Если уж зебра даже не говорит стихами, это… это… катастрофа, словом. Это у них традиция, впитанная с молоком матери. Как нам сложно было бы говорить стихами постоянно, так им сложно было бы не рифмовать.
— И на то есть свои причины.
— Да, но сейчас не время.
Я повела рогом и открыла портал.
— Слово принцессы нерушимо. Ступай же в новый мир. Как договаривались.
— Ай, ну вот прям всем спасибам спасибо, уважили бабку, всё честь по чести… — хмыкнула зебра. — Поклонилась бы в пояс, ваш-лун-честнейшество, да радикулит, ей-Селестия, мешает. Ну, сталбыть, это самое, не хворать вам и не кашлять, значить, и всё такое. И шоб нам больше не встречаться к обоюдной пользе. Покедова, мелочь, не кури — оно для здоровья шибко вредно, и расти большая!
Она с неожиданным проворством выволокла из-под стола здоровенный лантух с пожитками, собранный загодя, натужно крякнув, взвалила его на спину и нырнула в портал. Элли невозмутимо перекрыла вентиль на змеевике.
— Я и не собиралась. Курить. Мы все и так умрём.
— Какой, однако, избирательный радикулит, — пробормотала шиза. — Она там точно никого не отравит?
— Пусть попробует. Там вся жизнь кремнийорганическая.
Глава восемнадцатая, в которой происходят встреча и знакомство
Мон-Со не любил многое. Слишком сладкую кашу и слишком кислый сок, жёсткие стулья и мягкие кресла не по уставу, ор Баан-Ну — но начальству простительно, это его работа, арзаков с их услужливостью, за которой, он был уверен, скрываются наглость и непокорность, свойственная всем этим скудоумным недочеловекам, Беллиору с её нелогичностью и странностями.
С некоторых пор он очень не любил также гигантских орлов и всех птиц скопом — на всякий случай, равно как и дыры в вертолёте и погнутые винты. Ещё больше он не любил странных крылатых синих тварей с рогами, почти неуязвимых для лучевых пистолетов. Но больше всего Мон-Со не нравился их собственный штурман.
Кау-Рук класть хотел на мнение и отеческие советы истинных менвитов вроде Мон-Со, и вёл себя не как подобает достойному, он заигрывал и якшался с арзаками и этим их… Ильсором чуть ли не по дружески, что недопустимо и крайне опасно — черни нельзя потакать, ей эдак может взбрести в голову, что она чего-то стоит и имеет права!
Поэтому, когда штурман после очередного разговора с генеральским лакеем ни с того ни с сего сменил патрульного пилота, решив, как он сказал, проветриться, Мон-Со заподозрил неладное. Его вертолёт теперь летел за машиной Кау-Рука, который, разумеется, и не думал следовать утверждённому маршруту — зато подобрал возле базы Ильсора, укрепив Мон-Со в его подозрениях. Дело запахло предательством, и Мон-Со, учуяв шанс наконец-то избавиться от слишком умного штурмана, с приподнятым настроением продолжил следить за машиной.
Кау-Руку тоже не нравилось многое. Напыщенные говорящие и орущие вешалки для расшитых орденами генеральских мундиров с одной извилиной в квадратной башке, надменные зашоренные солдафоны-остолопы, не видящие ничего, кроме шагистики и «500 Заветов Великого Гван-Ло», заучиваемых наизусть, и без малейших колебаний пользующихся своими способностями, даже если слуга-арзак слишком медленно подавал тапки.
Начитанному и привыкшему думать своей головой штурману — а здесь выбора у горе-инструкторов не было, ибо некоторые профессии, увы, требуют творческого подхода — с «достойнейшими» коллегами говорить было просто не о чём, за исключением разве что страдающего той же привычкой думать головой Лон-Гора. Но корабельный врач, о чём бы он ни догадывался, соблюдал строгий и подчёркнуто вежливый нейтралитет, одинаково исправно штопая тех и других, за что пользовался всеобщим уважением, и что он думал о ситуации - не знал никто. А вот арзаки… они были основой пирамиды цивилизации Рамерии. И её строителями.
И Кау-Руку было попросту страшно от того, что будет, когда адское варево, затеянное «хозяевами»-менвитами, слишком привыкшими полагаться на свои гипнотические способности, наконец сорвёт с котла крышку. Настолько крутую кашу менвиты не расхлебают, и хорошо, если хоть кто-то из них уцелеет. Единственный путь к спасению Рамерии от кровопролитной войны был в сотрудничестве, а не в дурацких авантюрах вроде межпланетных войн.
И когда Ильсор наконец предложил Кау-Руку принять участие в переговорах с местными жителями, тот и не подумал колебаться. Сама мысль о том, что один корабль сможет покорить всю планету, была идиотской, а уж с учетом расстояния и здешних странностей… Кау-Рук был убеждён, что думать уже надо было не о подвигах, покорении и наживе, а том, как бы успеть унести ноги с Беллиоры, пока их не поотрывали.