— Посейдон все-таки сумел расплатиться, нанеся ущерб твоей гордости и заодно твоему платью, — заметил Квентин, подавляя смех.
Но девушку не обманула его притворная серьезность.
— А тебе, как видно, весело? — с укором спросила она, тоже пытаясь не рассмеяться.
— И даже очень. — Нахмурив брови, Квентин задумчиво постучал пальцем по губам. — А знаешь, я думаю, это платье можно выбросить. Даже не пытайся привести его в приличный вид.
— Согласна.
В последний раз презрительно оглядев оскорбляющее взоры одеяние, Бранди переключила внимание на прическу. Она дернула за мокрую ленту, чтобы распустить волосы и просушить их, но лента застряла в спутанном локоне.
— Позволь мне помочь. — Не в силах подавить ухмылку, Квентин протянул руки и осторожно освободил пряди волос из бархатного плена. — С задачей справился. — Он распушил ей волосы, и они опустились на плечи блестящим каштановым облаком. — Солнце быстро их высушит.
Бранди запрокинула голову, и на ее лице вместо насмешливого упрека появилась лучезарная улыбка.
— Спасибо. — Она вытянула руки над головой и засмеялась, увидев, как мокрые рукава прилипли к коже. — Муслин, оказывается, не выносит воды, правда?
Квентин промолчал. Он не мог ответить.
Веселье исчезло, время замерло, потому что за одну молниеносную секунду мир перевернулся, а вместе с ним изменилась и вся его жизнь. Почему здесь и почему сейчас, он не знал. Он знал только, что шоры, скрывавшие от него реальность, спали с глаз, и теперь он видит то, чего не видел раньше.
Бранди.
Квентин медленно окинул ее изумленным взглядом, пожирая глазами маленькую фигуру с головы до кончиков пальцев, Он увидел то, что раньше по какой-то непонятной причине ускользало от его внимания и только в эту секунду пронзило сознание: безукоризненные плавные линии фигуры, очерченные мокрым прилипшим платьем, золотистый загар шеи, высокие скулы и тонкие черты лица, над которым возвышалась великолепная грива блестящих волос. Кровь застучала в его висках, когда к нему пришло это сознание. Он посмотрел на ее губы, и желание охватило его. Квентин обнял ее за тонкую талию и притянул к себе. Бранди не противилась. Его губы прижались к ее губам, горячим и мягким. Это был поцелуй, исполненный нежности и скрытой страсти.
Квентин резко поднял голову и решительно отстранился от нее, хоть и ненамного. Он был как в тумане, но все же не забывал, что ему еще предстоит сообщить ей ужасную новость — новость, обещавшую разбить пошатнувшуюся жизнь Бранди на мелкие кусочки.
Но не только это сдерживало Квентина. Он лихорадочно припомнил предупреждение Дезмонда, которое всплыло в его мыслях слово в слово: «Твое присутствие в Котсуолде всегда будет временным, Квентин. Какую же поддержку ты сможешь предложить Брандис? Не позволяй ей поверить, будто ты вернулся навсегда, ведь ты покинешь ее…»
Брат это говорил, разумеется, из эгоистичных побуждений, но так ли уж он не прав? Его пребывание в Англии действительно временное. Сможет ли он — захочет ли — вернуться в армию, когда его призовут?
Ответом служило однозначное «да». А раз так, имеет ли он право поддаться сладостному безумству с Бранди? Если их чувства и зависимость друг от друга примут новую окраску, сумеет ли он вынести расставание? И что более важно, сумеет ли он подвергнуть Бранди этому новому испытанию?
У Квентина было чувство, будто его полоснули ножом.
— Что это? — Бранди потянулась дрожащими пальцами к подбородку Квентина и погладила суровую морщинку. — Ты сердишься на меня?
— Нет, милая, я никогда не смогу на тебя сердиться. — Он нежно растрепал ей волосы. — Просто сожалею, что это случилось.
— Почему? А я нисколько не сожалею.
— Бранди, ты все еще не оправилась от горя. Перенесла тяжелейшую потерю. То же самое относится и ко мне. Естественно, что мы потянулись друг к другу за утешением, ведь между нами всегда существовали особые отношения.
Темные глаза пытливо всматривались в его лицо.
— Так это для тебя было только утешением? А для меня чем-то гораздо большим.
— Конечно, нет, солнышко. — Он не стал прислушиваться к голосу рассудка, просто не смог отречься от чуда, которое только что свершилось, — ни ради нее, ни ради себя. — Это было не просто утешение. Но мы не можем…
— Рассказать, что я чувствовала? — мягко перебила она. — Со мной такого никогда не случалось, и я знаю, что не могло бы случиться, будь рядом кто-то другой, а не ты. — Она слегка прикоснулась пальцами к его губам, словно для того, чтобы вернуть ушедшую магию. — Мне следовало бы догадаться раньше, что первый поцелуй я смогу разделить только с тобой.
У Квентина перехватило дыхание. Он интуитивно знал, что она впервые оказалась в объятиях мужчины, и все же оттого, что она произнесла эти слова, его догадка превратилась в реальность, до боли пронзительную.
— Спасибо, солнышко. Это был самый лучший комплимент, который я когда-либо слышал.
— А я вовсе не собиралась делать тебе комплименты. Я сказала правду. — Бранди помолчала немного. — Тебе понравилось целовать меня? — наконец выпалила она.
— Ты сама знаешь, что да.
— Тогда почему ты отстранился? Именно этого он боялся.
— Бранди, ты мне далеко не безразлична. Я не могу допустить, чтобы ты рассчитывала на что-то, чего никогда не может быть.
— Почему? — прошептала она. — Почему этого никогда не может быть?
— Солнышко, помнишь, что ты сказала в день моего приезда, перед тем как убежать от меня?
— Да. — Она опустила ресницы. — Я просила тебя никогда больше не уезжать.
— Я не могу дать тебе такого обещания, Бранди. Не теперь. Возможно, никогда не смогу. Меня в любой момент могут призвать в армию. Ты такое чудо… ты еще очень ранима. Тебе нужен тот, на кого ты смогла бы опереться, тот, кто никогда не покинет тебя. Этот мужчина не я, Бранди.
По ее щекам скатились две слезинки, и Квентин почувствовал, как у него сжалось сердце.
— Прошу тебя, милая, не плачь. — Он вытер ее слезы. — Ничего не изменилось. Мы будем такими же друзьями, как прежде.
Последнее утверждение прозвучало неубедительно даже для его собственных ушей, но другого выхода не было, как притвориться, будто он действительно так думает.
— Хорошо, — еле слышно проговорила она, преисполненная печали и удивления.
Самое худшее ждало впереди.
— Бранди.
Он откладывал неизбежный разговор, сколько мог. Настало время сказать ей, и сделать это нужно было сейчас. Бранди вопросительно смотрела на него широко раскрытыми глазами. Квентин зажал ее личико в ладонях, набираясь мужества, перед тем как нанести ей сокрушительный удар.
— Есть еще одна вещь. Ты пока не знаешь. Я должен рассказать тебе, прежде чем уеду сегодня… Проклятие, — Он замолчал, стараясь поглотить ее боль. — Как бы мне хотелось смягчить эту новость. Но не могу.
На Бранди подействовала серьезность его тона. Она побледнела.
— Что случилось?
Он осторожно погладил пальцем ее щеку.
— Вчера вечером в Колвертон приехал человек по имени Гловерс. Он работает у мирового судьи. Стали известны новые подробности о катастрофе.
— Продолжай.
— Карета разбилась вовсе не случайно, Бранди. Кто-то поработал над осью. Крушение подстроили.
Зрачки Бранди расширились от удивления, которое переросло в шок.
— Подстроили? — прошептала она. — Ты хочешь сказать, что кто-то убил наших родителей?
— Да, солнышко, именно это я и говорю.
— О Господи! — Ее охватила сильная дрожь, взгляд вновь стал отстраненным, далеким. — О Господи!
Он прижал ее голову к своей груди и провел рукой по волосам.
— Другие подробности мне неизвестны — только то, что кто-то подпилил одну из осей. У властей нет ни мотивов, ни предположений, на кого из наших родители готовилось покушение.
— Возможно, они не правы. — Бранди вырвалась из его рук. — Возможно, это ошибка. Возможно, колесо отскочило, когда карета ударилась о выступающий камень. Возможно…