Рыцарь кивнул и, поблагодарив девушку, поспешил к конюшням постоялого двора.
Конюх добросовестно подготовил лошадей и не задавал вопросов. Мэлистра и Эмри покинули город без помех.
* * *
Ночь, ветреная и темная, изредка шумела кронами вязов и кленов, окруживших небольшую полянку в глубине леса. Слабый ветерок временами приносил уханье совы и завыванье голодного волка.
Мэлистра, сидя на сложенной вдвое попоне, поежилась, закуталась плотнее в меховой плащ и посмотрела перед собой.
Костер играет языками желтовато-красного пламени и прекрасно согревает продрогшее тело, неторопливо пожирая кленовые чурки. Огонь освещает каштановые волосы и густую щетину Эмри, хмуро глядящего на нее из-под ровных бровей. Он тоже ежится, но его плащ лежит рядом.
- Прости, что повторяю свою просьбу, Мэлистра, - произнес он, выводя ее из задумчивого транса. – Пожалуйста, возьми мой плащ. Не ради себя. Ради ребенка.
- Надеешься замерзнуть до смерти и снять с себя оковы клятвы, Эмри? – съехидничала палачка, замотав головой.
Кажется, он уже трижды предлагал ей укутаться в толстенный соболиный плащ.
- Мне ничего не грозит, я буду следить за костром и согреюсь. – Он бросил взгляд на кучу поленьев рядом с собой. Рыцарь нарубил их, пока Мэл собирала хворост и разожгла костер.
- Почему ты так обо мне печешься, Эмри? – это вопрос давно вызывал у нее любопытство и подозрение. – Не так давно ты собирался прикончить меня в том вшивом городке, а теперь такая искренняя забота о паршивой альбиноске?
Он посмотрел на нее, печально и тепло.
- Ты беременна. Я забочусь не о тебе, а о ребенке.
Мэлистра злобно усмехнулась, обнажая маленькие белые зубки.
- Ты темнишь, рыцарь. Плевать ты хотел на ребенка. Или думал, я не замечу, какими жадными глазенкакми ты на меня пялишься? Что, захотелось уродливую альбиноску? Никогда не трахался с такими?
Грубо, Мэл знала это, но он осточертел ей со своей заботой. Печется, словно наседка над цыпленком с того момента, как услышал про беременность. И смотрит так странно: грустно и проницательно, словно хочет заглянуть в самую душу. Даже Вереш на нее не глядел так пристально.
- Мне жаль, что ты увидела похоть в моем взгляде, - он опустил глаза и посмотрел на пламя.
Долго молчал, ковыряя полено, но все-таки решился.
- Я не лгал, - Мэл показалось, что под тяжестью его вздоха может сломаться ствол древнего дуба. - Мне важен твой ребенок. Но ты права, я собирался тебя прикончить. Если честно, я разрываюсь между двумя желаниями и сейчас. Одна часть меня требует отмщения за своих людей, но скована клятвой. Другая, о которой я желал бы позабыть, требует о тебе заботиться и оберегать. Но можешь быть спокойна – я исполню клятву и помогу добраться до Вельмара.
- Что это за другая часть, Эмри? – Мэл стало любопытно, рыцарь вел слишком загадочно. - Решил заинтриговать меня и оставить в неведении? Так не пойдет, отвечай.
- Нет, я и так, много сболтнул. Спи.
Мэлистра прищурилась и легла на попону. Она уже сама хотела, чтобы рыцарь дал ей свой плащ, но отказывалась в этом признаться.
- Эмри, - игриво протянула она его имя.
- Да?
- А если я соглашусь укрыться твоим плащом и улечься на шкуру овна, ты ответишь мне?
Рыцарь посмотрел на нее. Мэлистра заметила колебание в карих глазах. На мгновенье, ей показалось, что его лицо исказило болью.
- Нет, прости.
«Ах ты, чертова железяка! Решил со мной проиграться? - вскипела в душе Мэл, желая вызнать его мысли. – Я тоже умею играться».
- Пожалуйста, братик… ответь. – Она постаралась вложить в голос всю любовь и заботу, представив Вереша.
Рыцарь, неожиданно, вздрогнул и посмотрел на нее с такой беспомощностью и сожалением, словно она его проткнула копьем. Мэлистра удивилась его реакции на простую шутку.
Он встал, поднял плащ, закинул на плечо шкуру овна и приблизился к ней. Палачка насторожилась, но выдавила надменную ухмылку.