Пока Кацонси размышлял, а находившиеся в его столице испанцы удостоверяли подлинность охранных писем Кортеса, Сикотепек встретил в Чинсисиле своего друга Атоксотля и познакомился с братом Эстебаном, который не покладая рук трудился ради спасения душ несчастных туземцев, все еще пребывавших во тьме своих заблуждений.
Брат Эстебан проникся симпатией к Сикотепеку, хотя тот упорствовал в языческих суевериях и отказывался принимать истинную веру; поэтому, а также припомнив советы Кортеса, что индейцев не стоит раздражать постоянными проповедями, монах решил отправиться вместе с Сикотепеком, как только мешик получил от Кацонси разрешение ехать дальше. Кроме того, брат Эстебан надеялся, что жители тех мест, куда они направляются, захотят послушать слово Божие. Атоксотль тоже сопровождал их до самого селения Гвайангарео.
Гвайангарео, где расквартирован отряд численностью почти в две тысячи воинов, находится в семи лигах к востоку от Чинсисилы. Климат здесь жаркий и влажный, селение расположено посреди болотистой сельвы, и добраться туда очень нелегко. Однако путешественники не встретили по пути никаких трудностей, поскольку мичоаканский король распорядился, чтобы им не чинили препятствий, а кроме того, их сопровождал Божий Человек христиан, как называли брата Эстебана мичоаканские индейцы, которым монах подавал благой пример смиренной и бедной жизни.
На этих землях, находящихся под властью Кацонси, обитает множество различных народов, и у каждого свой язык и обычаи. Самый многочисленный из них — мичоаканцы; затем, чичимеки — храбрые воины, постоянно враждующие со всеми соседями, настоящие дикари, все время затевающие мятежи и смуты. Есть еще тараски, самый просвещенный из местных народов, язык которых понимают все жители Мичоакана. Поразительно, но многие слова языка тарасков совершенно совпадают с испанскими: например, слово «нет» звучит у них так же, как и в кастильском наречии. Не знаю, что это — дело случая или влияние святого Провидения, но, так или иначе, многие из нас увидели в этом указание на то, что скоро в этом королевстве наступит мир и все туземцы, во главе со своим касиком, по доброй воле склонят головы перед Божественным законом и властью императора.
Несмотря на то что местные жители были настроены дружелюбно, путь был долог и труден, но наконец путешественники достигли цели и оказались в селении Гвайангарео, прикрытом скалами и усиленно охраняемом, так что даже испанцам было бы нелегко взять селение штурмом. Брат Эстебан отслужил мессу, как научил его Кортес; испанцы, сопровождавшие экспедицию, помогли ему, исполнив роль служек, после чего были произведены несколько ружейных выстрелов, вселивших в индейцев такой ужас, что многие из них разбежались и не решались показаться до самого вечера.
После богослужения, которое туземцы прослушали с благоговением, несмотря на то что по-прежнему оставались идолопоклонниками, Атоксотль стал расспрашивать местных жителей о женщине из Тласкалы, имеющей сына, рожденного от христианина. Туземцы сразу же рассказали, где ее найти.
— По приказу самого Кацонси ее поселили в доме знатного касика нашего селения, так что она находится под его охраной, — объяснил Сикотепеку один из жителей Гвайангарео.
Путешественники сразу же отправились к ней в сопровождении толпы местных жителей, которые с любопытством глазели на тех, кто всегда считался их заклятыми врагами, — христиан и мешиков, внезапно объявившихся в этих местах. Прежде никто из них не осмелился бы ступить на улицы мичоаканских селений, если только не хотел быть заживо сожженным, проданным в рабство или послужить жертвой для местных божеств.
Касик, хозяин дома, подчиняясь приказу Кацонси, не пытался им помешать и позволил встретиться с доньей Луисой. Беседа состоялась в красивом тенистом патио, где росли фруктовые деревья, а посредине гостеприимно журчал прохладный фонтан.
Донья Луиса, как дочь касика, была индеанкой, получившей хорошее воспитание, хотя и такое, какое принято у туземцев. Она встретила мешиков весьма учтиво, однако сначала в ее поведении чувствовалось некоторое недоверие. Сикотепек показал ей письма, выданные ему Кортесом, и хотя она не умела читать, но лицо ее просветлело, когда она услышала, что это охранные грамоты от губернатора Новой Испании. Помощи Атоксотля не потребовалось — донья Луиса говорила на языке нагуа. Сикотепек попросил позволения взглянуть на ее сына, прижитого от испанца, и она тут же послала за ним свою служанку.
Ребенку было около года. Его закутали в накидки и одеяла, чтобы он не простудился. У всех вызвали изумление его светлые волосы и глаза цвета морской волны, так что он был настоящий тонатиу, а точнее, истинный сын своего отца, Хулиана де Альдерете, тоже светловолосого и светлоглазого.
— Я назвала своего сына Хулианом в честь отца, хотя ребенок и не был окрещен. Он родился здесь, в этом селении, где нам пришлось искать убежища, иначе со мной покончили бы те же люди, что убили моего мужа. Да, он был мне настоящим мужем, хотя мы и не сочетались законным браком.
Сикотепек держался очень любезно, всячески стараясь завоевать расположение и доверие женщины. Он спросил ее, отчего она так боится христиан, если сама приняла крещение и растит сына от одного из испанцев.
— Да, я действительно приняла крещение, стала христианкой, и у меня родился сын от христианина. Однако не все христиане относятся друг к другу по-братски. Они нередко ссорятся между собой, как это бывает и среди индейцев. Именно из-за этого и погиб мой муж: хотя его погубил укус змеи, я совершенно уверена, что за этим скрывается злоба его врагов—христиан, подстроивших такое несчастье, чтобы отвести от себя подозрения.
— Откуда вы можете это знать? Неужели вы видели все своими глазами? — спросил Сикотепек.
— Ничего я не видела, — решительно возразила она, — меня не было дома, когда все это случилось, но незадолго до смерти моего мужа у нас состоялся разговор, и он объяснил мне кое-что и предупредил меня заранее, что с ним может всякое случиться.
— Что же он вам рассказал?
— Накануне дня своей смерти мой господин был так мрачен и озабочен, что просто на себя не похож. Я не узнавала в нем отца своего будущего ребенка — он казался другим человеком. Я спросила, что происходит, но он не пожелал мне ответить, только строго наказал, что если с ним что-нибудь стрясется, то мне нужно будет немедленно бежать отсюда куда-нибудь подальше, так, чтобы никто из испанцев не смог меня отыскать. Затем он вручил мне письмо и просил в случае, если он умрет недоброй смертью, передать его лично в руки сиятельному сеньору Кортесу, и никому другому.
— Но все-таки ваш муж умер от укуса гадины, он не был убит испанцами…
— Я уже сказала вам, что говорила с ним перед смертью. Тогда он рассказал мне, что во время сиесты обнаружил у себя в постели змею. Это случай необыкновенный и плохо объяснимый естественными причинами. Вряд ли эта змея оказалась там сама по себе, скорее всего ее кто-нибудь подкинул. Кроме того, накануне того злополучного дня я видела странных белых людей, без сомнения чужеземцев, которых несли на носилках черные рабы. Я никогда не видела таких людей в наших окрестностях, и к тому же они говорили на каком-то незнакомом языке.
Донья Луиса помолчала и обвела взглядом мешиков, которые были явно поражены, во-первых, тем, что, оказывается, существуют какие-то чужеземные белые, говорящие на неизвестном языке, и, во-вторых, появлением змеи на ложе Альдерете. Затем она продолжила свой рассказ:
— Я обнаружила своего мужа в доме. Он лежал на полу. Я пыталась помочь ему, как меня учили мои родители, прикладывая к укушенному месту листья агавы…
— Правильно, обычно так и поступают в этих случаях, — подтвердил Атоксотль.
— …Но было уже слишком поздно, потому что средство это помогает, только если к нему прибегнуть сразу и приложить лист к свежему укусу.