Воронов проснулся рано, солнце еще не взошло, но ночная темень уже отступила и на смену ей пришли утренние сумерки, тусклый свет которых пробивался в комнату через раскрытые ставни. Чувствовал он себя скверно: голова раскалывалась, а во рту ощущался отвратительный привкус выпитого накануне коньяка. От неудобной позы, в которой он спал, онемела вся левая половина тела, и прежде чем встать, пришлось перевернуться на спину и ждать, когда восстановится кровоснабжение конечностей. Наконец, он почувствовал себя лучше, поднялся, подошел к столу, налил стопку коньяка и залпом выпил. Грузно опустившись на скамью Воронин, стал ждать, когда подействует «лекарство». Ждать пришлось недолго, уже минут через пятнадцать голова прошла, и он почувствовал зверский аппетит. Достав из мешка краюху хлеба и кусок домашней колбасы, он наскоро перекусил, и отправился будить своих людей. Подойдя к дому, он увидел валявшегося на земле охранника. «Надрались как свиньи» — со злостью подумал Колпаков и сильно пнул тело ногой. На своем веку он видел много покойников, поэтому сразу понял, что человек мертв, и ему вдруг стало страшно. Еще толком не поняв в чем дело, он метнулся в дом, где в сумрачном утреннем свете его взору предстала страшная картина. Как и Золотов, он пересчитал труппы и понял, что остался один. Только сейчас он догадался, что не давало ему покоя вчера вечером — у староверов вино под запретом, они никогда не держат спиртное в доме. Эти бутыли оставили специально, понимая, что немногие устоят перед искушением выпить на дармовщину. Простая с виду ловушка сработала безотказно — яд мелено убил всех. Воронин, вдруг ясно осознал, что из охотника он сам превратился в дичь и теперь ему придется сражаться за собственную жизнь. Быстро оседлав коня, он закинул на плечо ружье, взял мешок с припасами и удалился вниз по течению, даже не вспомнив про своего пленника.
Сразу после отъезда Воронина Золотов спустился с чердака и, выйдя на свежий воздух, уселся на ступеньках крыльца. Что теперь ему делать? Вроде освободился, радоваться надо, но на душе как-то неспокойно. Хозяева скита наверняка скоро появятся, и неизвестно, как они к нему отнесутся? Конечно, можно уехать, как это сделал Воронин, но что-то подсказывало Золотову, что это не лучший выход. Несколько дней блуждать по лесу в одиночку, это не по нему. Он городской житель, в лесу бывал редко, да и то только во время пикника, где-нибудь на опушке. Тот, кто подстроил эту ловушку, слишком умен, и не Золотову с ним тягаться. Наверняка и Воронин далеко не уйдет, ему не простят содеянного. Пока он так рассуждал, сверху, со стороны пожарища появилась вооруженная группа из пяти человек. Первым, чуть впереди остальных, держа ружье в правой руке, шел высокого роста крупный мужчина с густой, коротко подстриженной бородой. Не доходя пары саженей до крыльца, он остановился.
— Ты кто такой? — Спросил он у Золотова.
— Ювелир.
— А здесь как оказался?
— У Воронина в плену был.
— А где сам Никита?
— Убежал. Надо полагать, подался в Екатеринбург.
— В живых еще кто остался?
— Нет, там полный дом трупов.
Пока пришедшие люди осматривали дома и хозяйственные постройки, Золотов успел поведать старшему, которого все звали Степанычем, о своих мытарствах.
— Пришлось помыкаться тебе. — Вздохнул тот, сидя на крыльце рядом с ювелиром и дымя самокруткой. — Ладно, как только закончим здесь разбираться и двинемся обратно в город, возьмем тебя с собой.
Следующие три часа все, включая Золотова, трудились не покладая рук. Они свалили все труппы в яму, расположенную саженях в пятидесяти от скита вверх по течению, закидали эту общую могилу камнями и засыпали землей. К десяти часам утра, когда они закончили свою работу, появились и жители скита — семьи раскольников. После окончания работ, перекусив и немного отдохнув, гости отправилась в обратный путь, прихватив с собой и Золотова. Шли они не вдоль реки, как Воронин, а напрямую, и уже к обеду следующего дня были в Екатеринбурге. Перед въездом в город, Степаныч приказал завязать ювелиру глаза и через полчаса Золотов оказался в какой-то камере. Его покормили, дали отдохнуть, а вечером к нему в камеру пришел Ричард Скотт.
— Рад тебя видеть живым и здоровым, Иван. — Сказал англичанин, поживая руку Золотову. — Думаю все твои мучения позади.