— Это наглая ложь! — Заявил усталым голосом Барнс, в котром, однако, не чувствовалось былой уверенности.
— Я посмотрю, как вы это заявите Воронину лично на очной ставке. — Спокойно произнес Штейнберг. — Пойдем дальше. Вы подтверждаете, что второго июня сего года имели беседу с директором ювелирной школы «Уральские самоцветы» Густавом Файном, во время которой у него случился апоплексический удар?
— Да, я приходил к господину Файну, мы собирались заключить договор на поставку уральских камней в Англию. — Барнс нервно облизнул губы. — У меня есть бумаги от секретаря императрицы господина Вилламова.
— Тогда может быть, вы объясните, почему внешне здорового человека хватил удар в ходе вашей «беседы»?
— Это с каждым может случиться.
— А вот по показаниям самого Файна, вы требовали у него поставлять в Англию изумруды, обещая в противном случае убить его сына Томаса Файна, проживающего в Саксонии.
По мере того, как Штейнберг говорил, лицо сидевшего напротив англичанина стало белым, как мел, дыхание участилось, а на лбу выступили капельки пота.
— Файн не может говорить. — Дрожащим голосом произнес он, доставая платок и нервно вытирая вспотевший лоб. — Он парализован.
— Ему уже лучше, он может говорить, пусть не совсем четко, но понять можно. — Штейнберг положил на стол очередной лист. — Файн дал показания, его адвокат записал их и завизировал.
Барнс сидел, уставившись в одну точку, нервно теребя в руках платок.
— Я жду ответа, мистер Барнс. Вы подтверждаете показания Густава Файна?
— Нет. — Англичанин в очередной раз вытер вспотевший лоб. — Никакого шантажа не было. У больного просто помутился разум.
— Хорошо, если вы настаиваете, можем подождать, пока Файн полностью поправится.
— Но ведь на это могут уйти годы? — Растерянно пролепетал Барнс. — Что будет со мной?
— Посидите в тюрьме. — Штейнберга разбирал смех, и ему стоило больших усилий, чтобы даже не улыбнуться. — Правда, проблем от этого не убудет. Вам что-нибудь говорит кличка Князь?
— Первый раз слышу.
— Странно. Воронин сказал, что это вы приказали ему расправиться с братьями Дуловыми, младший из которых и называет себя Князем.
— Бред сумасшедшего.
— Князь чудом уцелел в той заварушке, а вот его брата убили и теперь он жаждет отомстить.
— Причем здесь я?
— Напомню, что в показаниях Воронина вы фигурируете как заказчик этого нападения.
— Как мог Князь узнать о том, что наговорил Воронин?
— Заплатил и прочитал.
— Но я же сказал, что это неправда.
— Можете повторить хоть сто раз, вряд ли на Князя это произведет хоть какое-то впечатление. — Штейнберг собрал «свидетельские показания» и сложил их в тетрадь. — Собирайтесь, мистер Барнс.
— Куда?
— В тюрьму. — Соколов встал со стула, подошел к англичанину и, схватив его за шкирку, поставил на ноги. — Посидишь, пока местная полиция докопается до истины, может, и до суда доживешь.
— Господа, — залепетал Барнс, — я же никого не убил! Да мое поведение не безупречно, однако по закону мне грозит лишь высылка на родину.
— Сразу, как только будет вынесено решение суда, тебя отправят в Англию. — Соколов толкнул Барнса к шкафу. — Не тяни время, собирайся.
— Господа, мы могли бы договориться, я за ценой не постою. — Барнс умоляюще смотрел на Штейнберга. — Обещаю сразу по возвращении в Петербург немедленно отбыть на Родину.
— Предложение заманчивое, мистер Барнс. — Штейнберг собрал бумаги и встал. — Нам тоже нет никакого резона возиться с вами. Мы заняты расследованием крупной аферы с поддельными ассигнациями и у нас просто нет времени копаться в вашем деле. Местная полиция не хочет связываться с иностранцем, поэтому и передали вас столичным следователям, благо мы оказались под рукой. Нас устраивает предложенный вами вариант, но есть два вопроса. Вы можете нарушить свое обещание, и тогда нам придется оправдываться перед начальством, да еще и разыскивать вас. Согласитесь, ситуация хреновая, но главное не это. Как только вы выйдите отсюда, вы не проживете и двух дней, Князь не будет разбираться, виноваты вы или нет.