— Тогда уж проще произвести огранку и продать готовый продукт.
— Совершенно верно. Да, это дольше, но в этом случае ты получишь не менее 80 % стоимости, а если использовать специальную пропитку уже ограненных камней, то можно еще увеличить выход за счет повышения качества.
— Дядя Вилли, это уже обман чистой воды.
— На самом деле, Генрих, никакого обмана здесь нет. В процессе огранки на поверхности камня становятся заметны мелкие и крупные трещины, что портит внешнее впечатление и снижает цену. Чтобы убрать эти дефекты, сделать их невидимыми, ограненные камни пропитывают кедровым маслом. Пропитка никак не влияет на вес, цвет и прозрачность камня, а лишь облагораживает его внешний вид.
— Если на Урале действительно есть изумруды, то Россия может выйти на европейский рынок, и при правильной постановке дела, в казну будут поступать солидные суммы.
— Ты справедливо заметил, Генрих — «при правильной постановке дела», но российские чиновники, это особая категория людей, они способны опорочить любую, даже самую святую идею. Вспомни Московский воспитательный дом. В основе открытия подобных домов была заложена прекрасная идея любви к человеку, в данном конкретном случае, забота о российских детях, оставшихся без родителей или брошенных ими. Главный идеолог этого начинания Иван Иванович Бецкой полагал, что государство должно не только кормить и одевать, но также обучать и воспитывать этих детей, чтобы создать из них, «новую породу» людей, полезных для государства. Он хотел таким образом вырастить необходимое России третье сословие, тех, кто будет заниматься торговлей, промышленностью и ремеслом. Прошло тридцать лет! Каковы результаты? Из 65 000 детей, прошедших за это время через Московский воспитательный дом в живых осталось не более 7 000. Ужас, смертность на уровне 90 %, зато руководство настроило себе шикарных особняков на сиротские деньги. Впрочем, что я тебе все это рассказываю, ты и сам все знаешь лучше меня.
Три года назад Брандт был включен в состав комиссии по расследованию жалобы группы детей Московского воспитательного дома. Оказался он там не случайно, поскольку, был одним из главных благодетелей детского дома и жертвовал крупные суммы на его содержание. Однако Брандт заболел и Штейнберг принимал участие в работе этой комиссии как его представитель. То, что он там увидел и услышал, повергло его в ужас. По документам, деньги на содержание детей выделялись достаточные, однако реально до них доходило не более десяти процентов. Дети страдали от голода, были раздеты и разуты. По их словам нянечки забирали у них все и даже заставляли детей покупать хлеб, а учителя — платить за уроки. Начальство было занято только получением прибыли и вообще не интересовалось жизнью детей. Тут нужно было бить во все колокола и срочно исправлять ситуацию, но, к удивлению и негодованию Штейнберга дело закончилось тем, что жалобу детей объявили подложной, с формулировкой, что этого не может быть, потому, что не может быть никогда. При этом часть жалобы воспитанников, где были изложены сексуальные утехи и домогательства служителей вообще не рассматривалась, а то, что слышал Штейнберг в приватных беседах, невозможно было повторить даже в сугубо мужской компании. Когда Штейнберг все это рассказал Брандту, тот сразу же прекратил финансирование, а сотрудника, явившегося напомнить ему об очередном денежном взносе, просто спустил с лестницы.
— Извини, Генрих, — несколько успокоившись, произнес Брандт, — я уже говорил, что к старости стал слишком сентиментальным. К чему весь этот разговор? Я понимаю твое желание найти этот изумрудный рудник и нисколько не сомневаюсь, что тобой движет не чувство личной наживы, но давай не будем забывать, что мы живем в России. Крестьянин Тимофей Марков, первым нашел на Урале золото и знаешь, какую награду он получил?
— Нет.
— В 1745 году ему заплатили 42 копейки, правда, в 1747 году указом Сената доплатили еще 24 рубля 63 копейки. Хороша награда? О том, сколько получили чиновники горного ведомства, история скромно умалчивает. Вот ты хочешь найти этот рудник, но что ты лично будешь иметь с этого?
— Да мне, собственно говоря, ничего и не надо.
— Ты бессеребренник, я это знаю. Пойми меня правильно, я не говорю, что это плохо, просто нужно знать меру. Предположим, что ты, рискуя жизнью, найдешь этот рудник и сообщишь горному начальству. Думаешь, кто-нибудь из них вспомнит о тебе, докладывая в Петербург об этом важном историческом событии? Нет, более того, эти люди над тобой же еще и будут смеяться. Если уж браться за это дело, то нужно сразу оговаривать все условия.