— Я думал об этом, Федор Васильевич, к сожалению ни в Москве, ни в Петербурге их нет.
— Сведения точные?
— Да, появление такого количества изумрудов не останется незамеченным. Сейчас в России нет ювелирных камней такого класса. Партии грубо обработанных аметистов, гранатов и цитринов привозят в Москву из Екатеринбурга, но это мелочь, да и добыча этих камней официально разрешена. Совсем другое дело — изумруды.
— Но ведь их добывают именно для того, чтобы продать?
— Совершенно верно, только не в России, а в Европе. Фунт камней можно провести и в кармане, да так, что никто ничего не заметит. Вот там, на наплыв изумрудов никто не обратит внимания, да и продавать за фунты, талеры и гульдены предпочтительнее, чем за рубли.
— Если все обстоит именно так, то перекрыть этот канал будет очень сложно.
— Я бы сказал, Федор Васильевич — невозможно. Даже если очень повезет, и вы случайно возьмете курьера или посредника, реально это ничего не даст — на рудник вы все равно не выйдете.
Ростопчин надолго задумался, устремив взгляд мимо Штейнберга на входную дверь, расположенную за его спиной.
— Черт побери, — промолвил он, прервав, наконец, длительное молчание — а ведь вы, Генрих Карлович абсолютно правы. При малейшей опасности преступники могут в любой момент просто закрыть рудник, и тогда ищи ветра в поле.
— Именно поэтому, Федор Васильевич, я и не сказал ничего полиции насчет камней. Огласка может не просто навредить, а вообще погубить все дело. Как оказалось, убийство Демьяна Протасова в Москве было лишь последним звеном в целой череде преступлений, все нити которых ведут на Урал.
— Откуда вам это известно?
— Я случайно встретил купца Толстикова из Невьянска. Так, вот, он рассказал, что в начале сентября Демьян Протасов с дюжиной своих людей ушел в тайгу, якобы на охоту, а вернулся через месяц только с двумя. Сказывали вроде, что остальные в тайге ищут потерявшегося Тимофея Когтева. На следующий день после возвращения Демьян уехал в Москву. Через день, или через два после отъезда Демьяна в Невьянске убили его отца — Емельяна Протасова и двух работников.
— Работники были убиты вместе с хозяином?
— Здесь, ничего не понятно, Федор Васильевич. Все трое были убиты в разных местах. С Емельяном был его приказчик, они вместе закрывали лавку поздно вечером, так вот, он остался жив. Хозяина зарезали, а его просто оглушили.
— А те, что остались в тайге?
— До сих пор так никто и не вышел, и что с ними случилось, никто не знает.
— А те два работника, что вернулись с Демьяном, они ведь знают?
— Если и знали, то теперь уже не расскажут, ведь это их убили вместе с Емельяном.
— На случайное совпадение это мало похоже. Получается, что из тех, кто ходил с Демьяном Протасовым в тайгу, в живых не осталось никого.
— Именно, Федор Васильевич. Этих людей убили только за то, что они знали, где находится изумрудный рудник. Обратите внимание, что приказчик, который судя по всему, ничего не знал, отделался лишь шишкой на голове, его просто оглушили.
— То, что вы рассказали Генрих Карлович, представляет огромную государственную тайну, если наличие на Урале изумрудов подтвердится, это будет сенсация, не менее значимая, чем обнаружение золота. Вы поступили абсолютно верно, когда подменили камни и не все рассказали полиции. Вопрос в том, что нам со всем этим делать?
— Я понимаю, Федор Васильевич, вы сейчас в отставке…
— Дело не в отставке, Генрих Карлович, — перебил собеседника Ростопчин, — я сам подал прошение и император сохранил ко мне полное доверие. В любой момент я могу просить аудиенции — он меня примет и выслушает. Поймите простую вещь — в России нет специальных служб для ведения подобных дел.
— А тайная канцелярия?
— Костоломы! — Махнул рукой Ростопчин. — Тайная канцелярия это орган политического сыска, их орудие — пытки и допросы с «пристрастием», они не занимаются расследованием и сбором доказательств, они их выбивают. Нет, Генрих Карлович, для такой работы как поиск изумрудного рудника никто из этих «следователей» не годится. Мне нужно все хорошенько обдумать, вы можете зайти завтра в это же время?
— Да, конечно. Моя мастерская здесь недалеко, на Кузнецком мосту. Так вы беретесь за это дело Федор Васильевич? — С тайной надеждой спросил Штейнберг.
— Уже взялся, Генрих Карлович, только вы напрасно думаете, что избавились от головной боли, переложив свои заботы на меня. Вы начали это дело, вы и доведете его до конца, разумеется, вместе со мной.