И мысли автора вновь и вновь обращаются к написанному. Не к тому, о чем он успел рассказать на страницах книги, а к тем, гораздо более многочисленным научным результатам и событиям из истории астрономии, которые остались за бортом.
В книге почти не нашли отражения открытия последних лет, сделанные радиоастрономами, и удивительные теоретические результаты, полученные в области космологии. Автор не успел рассказать ни о работе Пулковских астрономов в южном полушарии, ни об увлекательных «погонях» за солнечными затмениями, ни о методах расчетов траекторий полетов к Луне, ни о многом-многом другом. Однако «нельзя объять необъятное».
Заканчивая книгу, хочется рассказать читателям лишь еще об одном эпизоде из истории астрономии.
В первой половине XIX в. пост директора Парижской обсерватории занимал Доменик Франсуа Араго. Ученый редкой разносторонности, астроном, геодезист, физик, математик, метеоролог, географ, блестящий популяризатор науки и политический деятель, Франсуа Араго оказал огромное влияние на развитие французской науки. По его советам ставили опыты и проводили наблюдения известные физики Физо и Фуко. Он занимался исследованием интерференции света вместе с Огюстеном Френелем.
Араго дал путевку в жизнь многим молодым ученым и многим научным идеям. Именно Араго посоветовал молодому вычислителю обсерватории Леверье испытать свои силы в поисках орбиты неизвестной планеты, возмущающей движение Урана. И Араго был от души рад тому громадному успеху, который выпал на долю его сотрудника и ученика.
Прошло время, и пост директора Парижской обсерватории занял прославившийся Урбен Жан Жозеф Леверье. И в его директорство появлялись в обсерватории молодые, бесконечно преданные астрономии сотрудники. Но Леверье не был для большинства из них доброжелательным и ласковым наставником.
Однажды на глаза Леверье попалась популярная книга по астрономии, выпущенная начинающим астрономом, молодым сотрудником обсерватории Камилем Фламмарионом. Директор вызвал Фламмариона к себе и поставил ему жесткое условие: либо Фламмарион, как сотрудник обсерватории, прекратит сочинительство книг, «в которых дается полная воля фантастике», либо он может уходить на все четыре стороны. Так жестоко и несправедливо поступил человек, напрочь позабывший, как сам он получил всемирную известность благодаря искренней и бескорыстной помощи со стороны старшего коллеги.
У Камиля Фламмариона перевесила тяга к литературному творчеству, и ему пришлось навсегда покинуть Парижскую обсерваторию. Но он сделал нечто несравненно более ценное, чем многие из современных ему ученых: он писал увлекательные книги по астрономии. Он познакомил с астрономией и зажег любовью к этой науке сердца десятков тысяч людей.
Книги Фламмариона создали эпоху. Многие из его читателей стали профессиональными астрономами, другие же пронесли лучшие воспоминания и интерес к этой науке через всю жизнь. А что же Леверье? Неблагодарный ученик Араго умер знаменитым, но не оставил после себя последователей и продолжателей. Никто никогда не скажет о нем, как о человеке, принесшем людям частицу тепла своего сердца.
Автор вспоминает о том, как, учась в школе, увлекался чтением книг по астрономии, о тех путях, которые привели его к профессиональным занятиям этой наукой. И автору хочется, чтобы эта книга понравилась любителям астрономии, может быть, сослужила кому-то добрую службу в выборе дальнейшего жизненного пути. И пусть не все молодые читатели станут астрономами, но ему хочется, чтобы они лучше знали и понимали эту древнюю и очень своеобразную науку.
Автору хотелось рассказать в этой книге не только об астрономах и астрономии. Ему хотелось показать астрономию как неотъемлемую часть всей науки, показать ее неразрывную связь с физикой, математикой, с науками о Земле. Автор убежден, что в таком аспекте знание астрономии необходимо каждому образованному человеку.
Ставя последнюю точку, автору хотелось бы вновь с благодарностью вспомнить многих своих учителей, старших коллег-астрономов. По их книгам он учился и продолжает учиться, благодаря беседам и общению со старшими коллегами он рос и формировался как астроном. Об этом он постоянно вспоминает с глубокой признательностью.