Выбрать главу
***

Я попросила Николая Николаевича встретиться где-нибудь в неформальной обстановке, потому что сегодня у нас не было запланировано сеансом, но мужчина был уверен, что совсем скоро один из них будет последним, потому что я проделала огромный путь и готова наконец расправить крылья.

— Так значит, он сказал тебе это? — Николай Николаевич сидел напротив меня в кафе и потягивал кофе. Я вся изволновалась, не зная, как попросить у него совета по этой теме.

— Я не знаю, как должна поступить дальше…

— Все предельно ясно. Ты боишься, Тамара. В твоём случае это нормально, что ты не хочешь принимать тот факт, что кто-то может полюбить тебя, думая, что после всего ты не достойна этого. Но вот в чем отличие твоих мыслей от реальности: все достойны любви. Мы уже разобрались с виной за прошлое, тебе осталось только принять то, что он тебя по-настоящему любит, не намеренно привлекает твое внимание, не имеет злых помыслов, а именно любит.

Я вздрогнула от этого слова. Мне было страшно даже думать об этом. Николай Николаевич прав: я действительно считала, что после всего не достойна быть любимой. Что я грязная, порочная, испорченная и могу любить и желать быть любимой. Но сегодняшние ночные слова Клима говорят об обратном. Так почему же я смогла принять его, несмотря на его прошлое, а он нет? Как ошибочны были мои мысли! Я все поняла еще очень давно.

— Теперь мне ясно, что я должна сделать.

— Ответь ему, ведь ты уже все очень давно решила, просто не озвучивала, — Николай Николаевич улыбнулся мне, посмотрел в окно и продолжил: — Тамара, сегодня последняя наша с тобой официальная встреча как врача и пациента. Ты полностью смогла все осознать и исправить свои ошибки. Поэтому могу с радостью сказать, что пора тебе раскрыть крылья и наконец полететь.

— Какими красивыми словами вы заговорили, Николай Николаевич, — посмеялась я и теперь ничего уже не боялась. Может, только немного… Но зато теперь знала свой ответ.

36. Клим. Референс

Когда Клим сорвался, был вечер воскресенья — восьмое сентября. Сначала он не понял, почему в нем просыпается гнев. Не сдержавшись, ночью он словно надел черные очки и ничего не видел, двигаясь в темноте, тогда-то и сел в машину, разогнав такую скорость, которая была почти пять лет назад на его спидометре, когда главного человека в его жизни не стало. После всего произошедшего он сломался, горесть утраты нависла на его плечах, преклоняя его к земле.

— Прости меня, ничего бы не случилось, если бы мы никогда не встретились, если бы я не влюбился, если бы ты не вздумала пытаться изменить меня…

Он винил только себя и никого другого в ее смерти. А она все также улыбалась, когда очнулась, и все время приговаривала как всегда:

— Ты не виноват. Не нужно винить себя.

В тот день ее горящие голубые глаза потухли навсегда. Скорбь разрывала сердце Клима, ему казалось, что теперь и ему незачем задерживаться на этом свете, и только существовал. Николай Николаевич помог ему со всем справиться, помог приглушить звук вины, но что-то оставалось в его сердце такого, что чего-то или кого-то ждало. Прошло несколько лет, и Клим уже не испытывал бывалых чувств к покойной Саше. Он считал ее как за свою сестру, такой уж по нраву была она. Маленькая, беззащитная. Ему удавалось даже радоваться, чувствовать себя нормальным человеком.

А потом он встретил Тамару…

Что-то завораживающее было в ее взгляде светло-зеленых глаз. Сначала Климу было только лишь интересно, но после он понял, что тут присутствует что-то помимо интереса. Каждый день, проходя мимо ее квартиры он вспоминал, как она смотрела на него с ножом в руках и боялась даже ступить и шагу. Клим сразу понял, что с ней что-то не так, раз она готова защищаться от того, кто помог ей избежать худшего в месте, где она не должна была быть. Какой страх был на ее лице, а позже отчаяние, когда она начала говорить о том, как ей плохо в их первую встречу. Вытирая кровь из носа, которая так и хлестала, Тамара говорила и говорила, пока не кончился воздух. После эта фраза с спокойным присутствием. Клим ничего не понимал в сказанном, но был повод провести субботу не в компании Жени, которую он на дух не переносил. Родители считали, что делали для него лучше, но по-сути, они уверяли в этом только себя, даже не интересовались его состоянием. У них был свой принцип: «Если не показывает, что все плохо, значит, все хорошо». Тамара тогда читала его как открытую книгу да и он ничего не таил. А потом в один из дней позвонила и даже написала в сообщении, что если она не ответит через час, значит нужно подъехать к n-ому подъезду. Так и случилось, и он стоял около дверей, ожидая чего-то неизвестного. Она выбежала в слезах и с трясущимися руками, на подкашивающихся ногах. Как же тогда он испугался, просил объяснить, что происходит, но Тамара кричала, лихорадочно озираясь по сторонам, и плакала без перерыва. И тогда у него в мозгу не возникло никакой другой идеи, кроме как воспользоваться советом, очень важным советом — если вы чувствуете, что у человека есть состояние предпаническое, поцелуйте его. Клим тогда не раздумывал, ему было плевать на последствия, которые могут возникнуть, на запреты, которые они до этого установили, ему нужно было что-то сделать, и он делал.