Они сидели на воздухе, в неказистом внутреннем дворике, который в летний сезон становился частью ресторана. Столик был втиснут между стояком для выбивания ковров и велопарковкой, зато в тени, на легком ветерке, и поодаль от других посетителей.
Потом они поехали на станцию, но, когда Агнес уже собиралась купить билет в табачной лавке, служившей по совместительству билетной кассой, передумали. Фредрик предложил отвезти Агнес домой, в Стокгольм, тогда они еще немного побудут вместе, не станут прощаться именно здесь и сейчас, они выговорили себе сотню километров по запруженному шоссе, чтобы попробовать разобраться, как вышло, что они потеряли не только ребенка, но утратили связь друг с другом, двое взрослых людей, которых завтра будет соединять лишь общее горе.
Говорили они не очень много. Сказать-то нечего. Фредрик высадил ее на площади Санкт-Эриксплан, она сказала, ей нужно в магазин, не хотела идти прямо домой, в пустую квартиру. Они обнялись, она легонько поцеловала его в щеку, он провожал ее взглядом, пока она не исчезла за углом Бирка гатан.
Он бесцельно колесил по центральным улицам. Лето в разгаре, горожане разъехались, народу мало — одинокие туристы на пути к указанным на карте достопримечательностям, старики с тростями, которым уже не по силам выбраться за город, да кое-кто помоложе, у кого нет на это средств, а в остальном только пышущий зноем асфальт. Фредрик купил мороженое, сел под зонтиком, рядом с какой-то девушкой, и стал есть, меж тем как мимо проезжали пустые автобусы и редкие легковушки, потом остановился заказать минеральной воды у скучающего владельца кафе, потом поехал дальше по городу, который медленно возвращался домой, ужинал, ложился спать. По-настоящему так и не стемнело, короткая ночь и искусственное освещение большого города не подпускали настоящую темноту, и вскоре Фредрик уснул на переднем сиденье машины, прислонясь к боковому стеклу, на парковой аллее Юргордена.
Одежда прилипла к телу. Светлый костюм измялся, да и умыться не мешало бы. Проснулся он рано, по-утреннему бодрые утки кричали наперебой с пьяными тинейджерами, которые возвращались домой. Стокгольм улыбался, и Фредрик немного прошелся, чтобы расправить спину, болевшую после пяти часов сна в сидячем положении.
Он снова сел в машину, проехал по Юргорденскому мосту, мимо концертного зала имени Бервальда, остановился на парковке перед Шведским телевидением. Последний раз они виделись три года назад, Винсент ушел из «Дагенс нюхетер», стал телевизионщиком, редактором в редакции новостей, выпускающей «Раппорт» и «Актуэльт», когда Фредрик заходил, он сидел в дальнем конце огромного зала, полного гула голосов, раздавал репортерам телеграммы и короткие информационные сообщения. Позднее, примерно год назад, он перебрался в утренние новости, кромсал ночные происшествия, варил из них новую кашу, как он сам выражался, и стал с тех пор стандартной деталью огромной фабрики новостей, и при наличии жены, детей и быта это пока вполне его устраивало.
Фредрик ждал у бюро пропусков. Попросил постного вахтера в форме предупредить Винсента Карлссона, и немного погодя тот сообщил, что минут через десять редактор Карлссон подойдет.
Винсент верен себе. Фредрик увидел его сквозь оконное стекло: приветливый, высокий, темноволосый, в нем чувствовалась этакая притягательная сила, которая заставляла женщин улыбаться ему; Фредрик не раз был тому свидетелем, когда они еще студентами Института журналистики заворачивали по дороге домой в кабак и Винсент вдруг упирался взглядом в барную стойку, говорил «Она будет моей», подходил к самой очаровательной девчонке во всем заведении, затевал разговор, смеялся, дотрагивался, а потом уходил оттуда с ней под ручку, такой уж он уродился, легко вызывал симпатию, а вот послать его к черту было невозможно, даже когда он этого заслуживал.
Винсент помахал вахтеру, попросил открыть запертую дверь.
— Фредрик, что ты здесь делаешь? Ты знаешь, который час?
— Пять.
— Четверть шестого.
Синий линолеум и белые стены, они шли по коридору, которому не было конца.
— Я хотел с тобой связаться. В смысле — приватно. Но боялся помешать, не знал, черт возьми, что сказать, я понятия не имею, что сказать сейчас, чтобы не брякнуть… нелепость.
— Вчера мы похоронили Мари.
Фредрик видел, как Винсенту нелегко, как ему не хватает слов, как он растерян перед тем, чего никогда не поймет.
— Не надо ничего говорить. Я знаю, ты стараешься, и ценю это, но, честное слово, забудь, мне сейчас требуется совсем другое.
Бесконечный коридор, теперь уже новый.
— Что же тебе требуется? Вид у тебя ужасный, ты знаешь, что можешь прийти сюда или ко мне домой когда угодно, но почему именно сейчас, в пять утра, на следующий день после похорон Мари?
— Мне нужна твоя помощь. Именно твоя. Это единственное, что мне сейчас требуется.
Вверх по лестнице. Мимо большого редакционного зала.
— Туда тебе сегодня нельзя. Ни в коем случае. Половина нашего эфирного времени заполнена Бернтом Лундом, и тобой, и Мари, и полицией. Слишком многие удивятся. Поэтому зайдем лучше вот сюда. Тут до восьми никого не будет.
Винсент провел его в небольшое помещение — три письменных стола по трем углам. Потом вышел и быстро вернулся с двумя чашками кофе.
— Держи. Думаю, тебе на пользу.
Фредрик кивнул:
— Спасибо.
Минуту-другую оба молча пили кофе, избегая смотреть друг на друга.
— Времени у нас достаточно. Я попросил второго утреннего редактора ненадолго подменить меня. Толковая дамочка, куда лучше меня. Если это пойдет в эфир, оно и к лучшему.
Фредрик потянулся к одному из письменных столов.
— Сигаретка. Можно мне одну, как думаешь?
— Ты ведь бросил.
— Сегодня закурю.
Он с трудом выковырял из пачки сигарету, без фильтра, марка заграничная, незнакомая.
Закурил, выпустил дым, их окутала белая пелена.
— Помнишь, как ты помог мне прошлый раз?
— Конечно. С Агнес.
— Я думал, она трахается с тем ублюдком-экономистом. И ошибался. Но именно благодаря тебе выяснил, кто он такой.
Винсент демонстративно отмахнулся от дыма. Фредрик немедля затушил сигарету о дно чашки.
— А теперь?
— То же самое.
— То же самое?
— Личные данные. Все, что сможешь откопать.
— Кто?
— 640517-03501.[4]
— Кто?
Фредрик достал листок из внутреннего кармана пиджака.
— Бернт Лунд.
•
Они повысили голос, аргументировали за и против, схватка, в которой победила жалость. И почти договорились.
— Закон я не нарушу. Но растопчу то, что считал дружбой.
— Ничего подобного.
— Неужели не понимаешь? Если я помогу тебе с личными данными убийцы твоей дочери, то сделаю, пожалуй, единственное, чего делать не должен.
— Только это. Единственное, что мне требуется.
— Ты правда на шатком пути.
— Хватит болтать, лучше помоги.
Винсент встал, скорее для виду, опять сел, включил компьютер.
— Ну.
— Что?
— Что тебе требуется, черт побери?
— Все. Все, что сможешь нарыть.
Винсент прикрыл высвеченные на мониторе входящие сообщения и эфирный план утренних выпусков новостей. Ввел имя, пароль, открыл первую страницу базы данных. Рубрика за рубрикой.
Реестр акционерных обществ, реестр торговых фирм и объединений, реестр персональных адресов, шведская справочная служба, автомобильный реестр, реестр недвижимости.
— Цифры. Ты их называл. Личный номер.
— 640517-0350.
Экран замигал. Попадание.
— Ты хочешь знать, где он жил. Сейчас выясним.
Утреннее солнце проникло сквозь стеклянную стену. Стало жарко, воздух замер без движения.
— Можно открыть окно? Дышать нечем.
— Открывай.
Фредрик встал, настежь распахнул два окна, он и не заметил, что продолжает потеть в своем светлом костюме. Два глубоких вдоха — Винсент взмахнул рукой.
— Бернт Асмодеус Лунд. Последние данные — адрес посредника.