И правда. Будто не я несколько минут назад послушала разговор, вероятно который будет обличен против меня, а я уверена в этом. И ожидание может погубить гораздо быстрее, чем неведение. Лучше уж ничего не знать, чем каждый раз проверять двери, перед тем, как войти.
— Я поквиталась с одним очень… — я подумала, усевшись на подоконник, — теперь неприятным мне человеком.
Таня последовала моему примеру.
— Сегодня суббота, — напомнила она.
— Уже знаю, — я посчитала и удивилась скоротечности событий. Прошла уже неделя с первого дня учебы.
— Чем займешься? — я посмотрела на Таню. — На выходных, — уточнила она.
— А, — я кивнула, — наверно, просто посижу дома, почитаю.
«Так не хочется никуда идти».
— Вон оно что.
У нас никак не вязался разговор, что было очень странно.
— Слушай, я вижу, ты хочешь о чем-то у меня спросить! — заключила я после минутного глядения на линолеум, который начинал рваться в углу.
— Хочу.
Таня никак не решалась на это, но очень хотела.
— Я подожду, — я покачала ногами в стороны. Дети из младших классов бегали по всей рекреации, и только Таня — ученица 3 «Б» сидела на подоконнике с девочкой из одиннадцатого класса, которую не знал никто из начальных классов. Она стала тенью. А может была ней и раньше.
— Почему ты тогда ушла? — она посмотрела на меня своими большими детскими зелёными глазами. — Точнее, убежала?
— Ох, Таня, — я вздохнула, вытерев об колени мокрые ладони, — тебе лучше этого не знать.
— Ты выглядишь такой смелой, а тут… просто сбежала.
Я удивилась её мыслям.
— От кого ты прячешься? — вдруг выдала она.
— Что? — я растерянно повернулась в ее сторону, не совсем понимая, к чему она клонила.
— От кого ты прячешься? — повторила Таня.
— Я? — я тыкнула пальцем себе в грудь. — Ни от кого.
Девочка с прищуром посмотрела на меня. Её следующие слова поразили меня:
— Кого ты боишься?
Я повернулась и посмотрела на лицо Тани. Казалось, я разговаривала не с маленькой девочкой, которая на восемь лет меня моложе, а с профессиональным психологом.
— Что ты такое говоришь! — я засмеялась, прочувствовав этот фальшивый смех даже в кончиках пальцев.
— Ясно.
Это весь ответ?
— Понятно, почему ты строишь из себя смелую, — Таня улыбнулась.
— Что ты имеешь в виду?
— Я проверяла тебя, и ты не прошла проверку, — девочка спрыгнула с подоконника, попрыгав на месте.
— Зачем? — я смотрела на неё, максимально подняв левую бровь.
— Мой папа научил меня этому. И мне просто захотелось проверить, работает ли это, — Она положила локти на подоконник и наклонила голову, чтобы посмотреть на меня — сидящую в ступоре.
— У тебя хотя бы есть отец, — я глядела в пустоту перед собой, но, проморгавшись, взглянула на свою маленькую подругу. — И как ты именно поняла, что оно работает?
— Ты теряешь контроль над своими эмоциями. Язык тела, голос, интонация, жесты, вгляд — все это выдает тебя, и никакое самообладание не поможет, — парировала девочка.
— Ты очень даже умная, — утвердила я.
— Да, но толку от этого, если ты все равно не скажешь мне, кого боишься, — вздохнула она.
— Ты права.
Возможно, никакой тусовки в честь нового учебного года и не будет. Но вот если все таки да, то какова вероятность того, что я захочу туда пойти. Она равна трем процентам к девяносто семи. Думаю, объяснять, что к чему, не нужно.
— Как считаешь, они будут что-нибудь устраивать? — спросила я у Демьяна, наклонившись к его уху. Он записал термин в тетради и ответил:
— Думаю, да.
— А как считаешь, сколько человек там будет? — снова спросила я. В отличие от тетради Демьяна, у меня была записана только тема урока — «Закономерности изменчивости».
— Не знаю, я проведу весь день дома.
Я вспомнила слова в письме.
«Я, например, проведу весь день дома.»
— А.
— А ты как считаешь, стоит записывать дальше тему и то, что говорит учитель? — улыбнулся Демьян, глядя в мою тетрадь. Я нарисовала улыбку в углу страницы.
«Он заставляет тебя улыбаться» — сказал внутренний голос.
— Я не знаю, пригласят ли меня туда, — сказала я, взяв фломастер, — если да, то не знаю, идти или нет, — я начала раскрашивать отверстия, сделанные учениками в парте, в зелёный цвет. Демьян подсмотрел за моим занятием. Очевидно, его не устраивало то, что я не слушаю учителя — Светлана Алексеевна, шестидесятилетняя женщина, ворчливо объясняла нам тему, которую особо никто не понимал благодаря тому, что она очень много говорила умных слов, которые обычным среднестатистическим школьникам не были известны.