— Да.
Алексей Александрович молчал, ожидая полного ответа.
— Это закончится ровно тогда, когда я закончу школу. А сейчас нужно просто попытаться дать отпор, что я и делала всегда.
Я бессовестно врала…
— Ты ведь понимаешь, что я замечаю, когда ты врешь?
Я резко посмотрела на Алексея Александровича. Уголки его губ были опущены. Он расстроился.
— Простите, я не хотела…
— Нет, не извиняйся. Просто всерьез задумайся об этом, прошу тебя, Тамара.
Мне стало стыдно. Стыдно перед своим врачом за все те слова, которые были ложными. Он пытался мне помочь, но я же… куталась в цепи.
— Хорошо.
— Здравствуйте, Алексей Александрович, — я услышала за спиной голос мамы.
— Добрый день.
— Мне нужно где-то подписать? — быстро спросила она, взяв из рук Алексея Александровича бумаги. Они отошли к стойке регистрации и разбирались с документами для выписки.
Я достала из заднего кармана джинс сложенный вчетверо листок бумаги и развернула. Все-таки взяв в руки браслет, я надела его на правое запястье. Теперь нужно только начать искать решение проблемы. Я такая противоречивая — каждый раз обещаю одно и тоже и никогда не выполняю обещания. Как же глупо и низко — врать самой себе.
— Все собрала? — спросила мама, когда я передала ей свой портфель, чтобы было легче идти, не опираясь на хромую ногу.
— Да.
— Тогда пойдем?
— Иди, я тебя догоню, — быстро сказала я, чтобы не думать слишком много над этим решением.
Когда мама пересекла порог больницы, я, стараясь аккуратно наступать на ногу, поспешила к Алексею Александровичу. Дойдя до него, я обняла его так сильно, насколько могла.
— Спасибо вам за все! Я обязательно постараюсь решить эту проблему. И простите, что врала вам, — проговорила я.
Алексей Александрович погладил меня по голове и прошептал:
— Я верю, у тебя получится, Тамара. Особенно у тебя получится.
Я улыбнулась ему и прижалась головой к груди.
— Да, у меня получится.
13. Волнение
— Я все знаю, — были первые слова, которые я услышала, когда захлопнула дверь машины.
— Что? — переспросила я.
— Тамара, я все знаю. Алексей Александрович рассказал мне.
Я немного помолчала и сказала:
— Что именно ты знаешь?
Мама уверенно вела машину, но как только услышала, что я спросила, казалось, сбросила скорость.
— Лучше попытайся объяснить мне, что ты скрывала все это время, — сказала она. Я положила ладони между коленями, глядя на них.
— Нет.
— Что нет? — переспросила мама.
Я замолчала. Грабли были прямо передо мной, но мне хотелось их обойти и не задеть ботинком их края. Но, видимо, сейчас придется все же получить небольшой удар по лбу.
— Мам, тебя это не касается. Это только мои проблемы, — проговорила я, медленно моргнув, и вздохнула.
— Все твои проблемы касаются и меня тоже. Ты моя дочь, а значит, я имею право знать, что происходит у тебя в жизни! — строго сказала мама.
— Поздновато ты стала ею интересоваться, — съязвила я и тут же пожалела о том, что сказала.
— Вот, значит, как ты теперь заговорила, Тамара.
— Да, мама, и так было всегда.
Я чувствовала почти физически, как ручка стальных граблей прилетает мне по лбу, но ничего не могла сделать, чтобы предотвратить это. Мама не должна в это вмешиваться, иначе все станет только хуже, хоть хуже уже некуда.
Сегодня я, спустя месяц пребывания в больнице, снова пойду в школу. Даже отвыкла от всей этой атмосферы. Собирая утром портфель в школу, я представляла, что же может случиться сегодня. Возможно, Кирилл опять выкинет что-нибудь из ряда вон. Возможно, Кит расскажет мне, что с его другом опять происходит. Возможно, Вика сможет выбраться из этого омута несчастья, что затягивает с каждым днем все глубже и глубже. И столько несчастий еще произойдет.
Я обязана сделать что-то, что положит начало концу. Все это когда-нибудь закончится, и только я смогу ускорить этот процесс. Все зависит только от меня.
— Том, — Вика догнала меня в коридоре, когда я, хромая, шла к классу, — тебе помочь?
— Было бы неплохо, — тихо проговорила я.
Она взяла мой рюкзак, отчего мне сразу стало легче идти.
— Я должна тебе кое-что рассказать. Очень важное. Только ты не придумывай себе заранее ничего, просто выслушай.