Род уже уходит, и бабуля велит ему оставить фонарь, потому что батарейки стоят дорого, а деньги на деревьях не растут — их дедушка должен зарабатывать, а он и так вкалывает, как узкоглазый. Как узкоглазый ниггер. Вот как он вкалывает.
В кладовке лежат свечной огарок и коробок спичек. Пусть Род использует не больше одной спички. Деньги в поте лица зарабатывает узкоглазый ниггер. Который кивает.
В глубине кладовки Род находит старый фотоальбом, сухой кожаный переплет совсем пыльный. К альбому резинкой прицеплена пачка фотографий. Род минуту раздумывает От страха одеревенел, ноги дрожат, подгибаются, на стенах пляшут причудливые тени. Он решает, что бабуля эти снимки и хочет. Род сует их под мышку и задувает свечу. В животе — опасная слабость.
Бабуля приятно удивлена, вытирает мокрые от пива руки о грязный серый халат. Пачка фотографий — их она и хотела! Значит, Род может преодолеть тупость, когда головой думает. Благодарный Род сияет и гордится собой. И только он собирается поделиться своими глубокомысленными умозаключениями, объяснить свой дедуктивный метод, как бабуля разражается самым страшным своим девичьим смехом и заявляет, что поскольку Род ничего не боится, ему вменяется в постоянную обязанность ходить в кладовку всякий раз, когда это необходимо. Ну как, Род, доволен? Неожиданно смех обрывается, бабулино лицо темнеет, она морщится, в изумлении смотрит на фотографии. И затем говорит — Род знал, что она так скажет, с самого начала знал, — что это не те фотографии. Ничего не поделаешь, придется Роду отнести их обратно в кладовку и поискать там нужные, пусть ищет, пока не найдет. Бабуля протягивает Роду не те фотографии, нетерпеливо ими помахивает. Сию же минуту!
С нелепой улыбкой Род шагает к бабуле и полностью теряет контроль над кишечником. В ее недоверчивом, злобном и полном отвращения взгляде сквозит смутная радость.
Два
Бабуля знает, Род бессовестный, совершенно испорченный мальчишка, и оттого ему поручается убить мышь, что попалась в мышеловку на кухне под раковиной, но еще не сдохла. Бабуля, дедушка и (несколько сомневаясь на сей счет) мать знают: душа Рода черна, как сажа. А все из-за ужасной штуки, что он проделал на крыше с той идиоткой, дочкой венгера, управляющего из соседнего дома. Начать с того, что венгеров с мозгами вообще не бывает. Но если добропорядочный ирландский мальчик-католик, только что принявший свое первое причастие, — а выглядел он почти прилично в синем саржевом костюме, на который дедушка уйму денег истратил, да поможет господь бедняге! — позорит бабулю с дедушкой, которые подобрали его с матерью на улице, не дали им попасть в работный дом, — и много же благодарности в ответ получили! — когда он позорит их своими грязными греховными делишками, нельзя винить глупую девчонку. И все равно бабуля довела мать Рода до слез, выбранила, да еще заставила поступить, как полагается: пойти и поговорить с этим несчастным болваном насчет его дочери-потаскухи, двенадцатилетней шлюшки, идиотка она или не идиотка, и пригрозить полицией, если он не сможет за ней присмотреть.
Бабуля повторяет, что все эти венгеры, Скандинавии и латиносы понимают только огромного здоровенного ирландца-полицейского — не толстозадого Джимми Кенни, боже упаси, — который, в случае чего, припугнет этих людей как следует, чтоб вели себя прилично — и они, и семьи их отвратительные. И двух слов-то по-английски связать не могут. Стыд и срам, куда же катится эта страна? К тому же, мать должна была и Рода наказать. Эта женщина даже не сумела удержать мужчину, который, когда она за него вышла, был уже на полпути к тому, чтоб стать приличным человеком, и теперь думает, что бабуля одна станет мальчишку воспитывать? Всю грязную работу выполнять? У бабули своя дочь была, бабуля ее воспитала, а взамен — ничего хорошего. Что ж, это ее крест, хотя мало кто догадывается, она ведь не жалуется никогда.
Прояви мать характер, когда муж начал каждый вечер приходить с работы пьяным, а иногда и вовсе не являлся ночевать, — все могло бы пойти по-другому. Теперь мать — разведенная женщина, грешница в глазах церкви, немногим лучше тех потаскух, что с букмекерами перед заведением Галлахера околачиваются. Одному богу известно — бабуля смотрит в потолок с выражением пылкого благочестия — Одному Богу Известно, что заставило бедного дуралея-работягу пристраститься к выпивке. Тут, говорит бабуля прерывающимся голосом, все не так просто, как на первый взгляд кажется. Дедушка кивает и раскуривает окурок, который уже дважды гасил. Они денег не печатают!