Отец наливает остатки виски в чашку и снова закуривает. Он глядит Роду в лицо, и тот видит, что глаза у отца налиты кровью и заплаканы. Отец говорит, что сам во всем виноват, следовало быть сильным, не быть полным идиотом, и он никогда, никогда, никогда ни в чем не обвинит мать Рода. Он еле улыбается, спрашивает, не хочет ли Род еще кофе с молоком, и Род кивает. Ему неохота сидеть с отцом, неохота слушать все эти байки, но и домой неохота, неохота видеть мать, дедушку или бабулю. Охота погибнуть в рядах иностранного легиона.
Отец сморкается и трет глаза. Он говорит, что жизнь — отличная штука, если не даешь слабину. Роду хочется, чтобы этот алкаш, ублюдочная ирландская развалина просто пришел и забрал их с матерью. Хочет, чтобы ебаный придурок хуев взял и пришел. Чтобы случилось все, что он не хочет сломать и растерзать. Чтобы оно было.
Двадцать шесть
Мисс О’Райли любит, оберегает и порой ухитряется чему-то научить весь этот сброд, отребье, никчемушников, подонков, кретинов, уродов и изгоев, что учатся в классе 6А-4. Она спокойная, миловидная женщина, тридцать пять лет, ее прямая, стройная фигура, аккуратный узел рыжеватых волос, шестиугольные очки без оправы и мягкие губы очаровывают Рода, возбуждают и дразнят. Когда она сидит перед всем классом и читает, Род не пытается заглянуть ей между ног, как с миссис Мелцер, но в постыдном волнении представляет себе ее ноги под чопорной юбкой среди непостижимой путаницы кружев, шелка, резинок, подвязок и застежек, ноги, что сходятся в укромной темноте, вообразить которую ему вообще-то не удается. Иногда его прошибает пот, от восхитительных безумных видений Род краснеет, чувствуя, что предает мисс О’Райли, — а зовут ее, как он выясняет, Элис. Голос у нежной и мягкой Элис О’Райли еще нежнее и мягче ее самой. Каждое утро она говорит своим отщепенцам, что они не хуже остальных и должны ходить с высоко поднятой головой. И каждое утро Сэл Ронго мнет себе промежность и сообщает, что уже на пределе. Они с братом хихикают и подталкивают друг друга локтями. Мисс О’Райли говорит им, что они совершенно не уважают одноклассников, и смотрит Сэлу в глаза, не обращая внимания на его непристойности. Род представляет себе, как Сэл вываливается в окошко на школьный двор, придурок. Мисс О’Райли разглаживает блузку и юбку, садится за стол и открывает учебник грамматики.
Пулсивер не понимает деление столбиком, простые дроби, десятичные дроби и кучу других арифметических премудростей. Он проваливает все контрольные мисс О’Райли и не способен выполнить домашнее задание, даже совсем простое и короткое. Если она вызывает Пулсивера, он таращится на доску сквозь нелепые очки с толстыми стеклами. Хипс Тичино говорит, что Пулсивер может сложить только точки на игральных костях, класс топает ногами и радостно вопит, а Пулсивер густо краснеет, моргает и смотрит в пол. Роду его немного жалко, но черт побери, Пулсивер же — тупица. Пару дней спустя Пулсивер сообщает Роду, что мисс О’Райли пригласит его к себе домой — натаскивать по делению столбиком и прочей арифметике, потому что боится, как бы он совсем не отстал. Того, кто останется на второй год в 6А-4, смеется Род, надо бы выбросить на свалку или в канал Гованус, и Пулсивер нервничает. Роду больно представлять Пулсивера наедине с мисс О’Райли. Она пахнет какими-то цветами.
В тот день после уроков Род возвращается в класс за оставленным шарфом — эта потеря грозит болезненным нагоняем от бабули за разгильдяйство. Открыв дверь в класс, Род видит, как губы мисс О’Райли касаются Пулсиверовых, а тот умиротворенно лыбится в ее спокойное красивое лицо. Мисс О’Райли оборачивается, улыбается Роду, спрашивает, не забыл ли он что-нибудь. Род, смущенный и красный, топает в гардероб, шумно там роется и находит на полу шарф. Пулсивер — отвратительная слюнявая открытая пасть идиота, глаза эти его болванские вращаются, как болванские шарики, — уходит вместе с Родом. Они расходятся, и Род спрашивает, когда Пулсиверу идти на эти чертовы дополнительные уроки, а тот отвечает, что сегодня. Прямо сегодня этот тупой сукин сын и преступник малолетний будет сидеть один рядом с мисс О’Райли. Наедине с прекрасной Элис О’Райли. Род сплевывает на тротуар и говорит, что вот же геморрой, он надеется, к нему она не привяжется.
Мисс О’Райли целует Пулсивера, боже милостивый! Сегодня она его снова поцелует, может, откроет рот и высунет язык, Кенни говорил, это называется поцелуй взасос, может, она разденется. Может, разрешит этому дебилу слепому посмотреть на ее штуку, на ее, боже мой, на ее письку. Она влюбилась в Пулсивера, целует его прямо в классе. Род корчится в темноте на кушетке, ворочается и крутится, пока бабуля не принимается вопить, что если он не будет спокойно лежать, то она, бог свидетель, придет и проверит, не успокоит ли его ремень. Люди радио не могут послушать, господи боже! Род едва не кричит, что ему похуй! Мир еще хуже, чем он думал, мисс О’Райли просто блудница и шлюха, как Марджи. Она сейчас снимает всю одежду, и этот сукин сын Пулсивер, он, он, этот олух царя небесного! Она его целует и обнимает, а он глядит на нее, голую, и у него за очками глаза из орбит выскакивают.