У Рода в мозгу возникают картины, то резкие, то расплывчатые, они сменяют друг друга, смешиваются, он не в состоянии за всеми уследить: отец и бабуля на кушетке вместе с матерью; Род с бабулей голые в ванной; Род в бабулином корсете смотрит на мать, а другой Род сидит на скамейке, голые бедра прикрыты полотенцем; все движется и распадается, все кривится в клау-строфобском калейдоскопе: мать пьет из дедушкиной бутылки, и рот ее раздувается; мать в трусиках, с полотенцем на голове, а дедушка беседует с голым мистером Свенсеном; и; и. У Рода чудовищно, болезненно встает, член напрягается, вот-вот взорвется, бабуля яростно хлещет Рода ремнем, иногда попадая по вставшему члену, отчего Род задыхается и едва не теряет сознание.
Род дико вращает глазами, он потерялся, ослеп, утоп в черном огненном море, и тут у него судорожно дергаются бедра, и в оргазме подгибаются колени. В безмолвной ярости бабуля продолжает его стегать, вдохновленная дебильной слюнявой улыбкой. Он оседает на пол, и она бьет его по голове, свинья!
Род может рассказать об этом на улице, но пропустит детали, что разжижают видимость. Одному Роду известны подлинные события, а они, по сути, так сумбурны и так неотделимы друг от друга, Род и сам не все понимает. О господи! Застигнутая врасплох голая мать, господи боже, или дедушкина непристойная открытка, боже всемогущий, или бабуля, что приняла возбуждение Рода за возбуждение более странное и давай выбивать из него дерьмо, чтоб ее черти взяли, все это смягчается, сглаживается, все подчинено воображаемому эротизму, что скрывает безымянные наслаждения Рода.
Сорок шесть
Род гуляет в парке, холодный ветер и летящая листва, очередной серый день, тревожный и унылый, мрачный и одинокий. В воздухе пахнет дождем, Род смотрит, как пара малышей, весело обнявшись, катятся по голому склону холма, тупые маленькие ублюдки! Один, совсем один, Род чувствует, что сейчас расплачется. Вытаскивает из кармана рубашки мятую сигарету, прикуривает, зажигая деревянную спичку об ноготь — научился, чтобы показать другим парням, какой он крутой. Но ловкость не облегчит удушающую жалость к себе, всеми покинутому и печальному.
Что толку от всего этого? Род одинок и несчастен, гнилой мир на него озлобился, и ветер, и серое небо, и пустота дурацкого парка. От такой погоды можно с ума сойти, это факт, у Рипли есть в «Хотите верьте, хотите нет»[21]. Особенно дети свихиваются, называется нервное истощение, от всяких переживаний, сегодня парень в порядке, а завтра — опа, истощился. Из-за девчонок бывает, из-за того, что они тебе нравятся, и ты от этого тоскуешь, и когда дрочишь часто, потому что думаешь про девчонок, шлюшек этих.
Род медленно бредет к зарослям кустарника в дальнем конце парка, на вершине холмика, откуда видны рябые серые воды Нэрроуз — те, кусты, где он овладел Пэтси. Род глубоко затягивается «Олд Голд» и чувствует, как ветер размазывает пару драгоценных слезинок по прыщавым щекам. О, Пэтси, Пэтси. Род говорит ветру, что Пэтси прекрасная святая девочка, затем пытается разрыдаться и снова затягивается, немного подражая Джорджу Рафту[22] в ночном клубе, куда ходят богатеи в белых пиджаках.
21
Альбом художника-карикатуриста Роберта Лероя Рипли (1893–1949), издан в 1928 году; в альбом вошли, в частности, иллюстрации к различным странным рекордам.