Юст улыбнулся задумчиво.
— Но ты ведь ее полюбил не только за работу, — сказал я и тут же разозлился на себя за неестественный тон.
Юст не выразил ни малейшей досады, все его мысли, кажется, были заняты Анной Маршалл.
— Да, конечно. Не так, однако, все просто. Она кое в чем напоминает мне первую жену. Часто, пожалуй, даже слишком.
Впервые заговорил он о своей жене. Она — это все знали — жила в П. с двумя детьми, была доцентом Педагогического института.
Первый и последний раз упомянул Юст о жене в наших с ним разговорах.
Возможно, Анне Маршалл было известно больше.
Даже моя любопытная Эва ничего не узнала, хотя мы довольно часто встречались с Юстом. Видимо, до конца понять человека трудно, существует какой-то предел, переступить который мы с Эвой не смогли, не сумели.
Весной, к тому времени Анна Маршалл и Юст уже, похоже, были близки, мы с Эвой как-то отправились прогуляться, дорога привела нас в кафе «Сан-Суси». Было начало мая, теплынь стояла необычайная. При кафе уже открыли сад. Мы решили выпить пива и сели за столик в сторонке. Эва с огорчением сказала, что нам уже очень давно не доводилось сюда заглядывать. На бетонной площадке две-три пары танцевали под магнитофон что-то очень современное, для нас уже недоступное. Я поделился своими мыслями с Эвой. Она снисходительно улыбнулась.
А потом мы заметили на площадке Анну Маршалл и Юста. Музыка на этот раз была очень медленная, пары едва двигались, люди на площадке словно заснули. Анна Маршалл сомкнула руки вокруг шеи Юста и рассеянно улыбалась, глядя ему прямо в глаза. Он положил руки ей на бедра — в черных обтягивающих брюках она казалась еще стройнее. Юст тоже улыбался как-то необычно. Они в самозабвении двигались по площадке, словно остались одни на белом свете.
Следующий танец был не то в стиле бит, не то в стиле рок. В жизни мне не понять разницы, хотя мои ученики пытались мне ее растолковать. Все стали танцевать совсем иначе.
Анна Маршалл отпустила Юста, они танцевали теперь порознь. У нее получалось очень хорошо, посчитал я, выразительно, умело. Белокурые волосы кружились и летали вокруг ее головы. Юст тоже пытался держать темп, но это ему не очень удавалось. Отдалившись от партнерши, он, казалось, потерял и необходимое чувство ритма. Но Анну это не останавливало, она увлекала его своим темпераментом и при этом задорно смеялась.
Юст улыбался какой-то застывшей и деланной улыбкой.
— Бог мой, — сказала Эва, — вот кто удержу не знает.
— Ты ее порицаешь? — спросил я.
— Да что ты, — ответила она, не отрывая глаз от площадки, — просто совсем другое поколение. Яснее всего это видно во время танцев.
— Ну-ну, — сказал я, развеселившись, — Юст скоро обучится отплясывать по-новому.
— Но этот стиль противоречит его натуре, — упрямо настаивала Эва.
— А ты что, знаешь, какая у него натура?
— Тебя же я знаю, разве этого мало?
— Но я тоже не отвечаю всем требованиям, какие твое поколение предъявляет мне, — сказал я.
— Ну, это дело другое, — возразила Эва, окинув меня быстрым взглядом.
Она что, ревновала к Анне Маршалл? Возможно, сама того не сознавая.
Девушка на площадке была восхитительно беззаботна. Ну и хорошо, подумал я, отметив, что отношусь теперь к Анне Маршалл гораздо объективнее, чем раньше.
Вот она, разница в летах, ничего не поделаешь.
Быть может, Эва имела в виду, что Юсту, с грехом пополам танцующему с Анной, было бы с ней, Эвой, или ее сверстницами лучше. Возможно, сложись жизнь иначе. Но сложилась она именно так. Те двое вместе.
Манфред Юст и Анна Маршалл были необычной парой, но все скоро привыкли, что они вместе, да и что могло в этом не нравиться, хотя, уверен, относились к этому факту по-разному.
И вот кончилась эта любовь.
Как же Анна? Конечно, мы с Эвой ее поддержим.
Так мы решили в Гагре и нашли в этом утешение. Поддерживать, действовать и так преодолевать боль и печаль.