Кто из нас не знает, что многое зависит от воспитания воспитателя. Собственно говоря, все. У нас превосходные планы, у нас благоприятные условия, пособий хоть отбавляй, развитая система общественных отношений, мы пользуемся огромным уважением, не исключающим действенной критики. Да, мы продвинулись далеко во многих областях, и это еще лет двадцать назад казалось нам утопией, наша педагогическая наука достигла больших успехов. Однако теперь стало особенно заметно, чего нам недостает, где еще у нас царит формализм, где мы пытаемся сплутовать, решая проблемы, которые нам ежедневно подсовывает жизнь, воплощенная в наших учениках.
Нам же первым приходится иметь дело с новыми поколениями. А кто есть мы, воспитатели, учителя? Вот это обобщенное «мы» уже опасно. Ведь и среди педагогов тоже все время появляются новые поколения. Штребелов и Кеене — люди старшего поколения. У педагогов моего возраста совсем иной опыт, за нами идут те, к кому принадлежишь ты. А теперь в институтах учатся молодые люди, которые могли быть моими учениками.
Мне скажут: ну и что? К чему эти глубокомысленные рассуждения? Для чего заново открывать Америку?
А может быть, это нужно, может быть, нам следует кое-что открывать заново. Опыт, например, — у Штребелова его хватает, у Кеене тоже, и у меня, и ты уже набираешься опыта, так вот, этот опыт только тогда принесет пользу, когда нам удастся применить его к постоянно меняющимся условиям. А для этого еще многое предстоит одолеть.
При передаче опыта я никогда бы не допускал рутины, никогда не удовлетворился бы отчетами. Нам, педагогам, споры необходимы как воздух. Такие споры должны быть неотъемлемым элементом нашей жизни. Мы не вправе просто утверждать, что тот или иной вопрос труден, что та или иная проблема сложна, нет, мы обязаны обстоятельно заниматься этими вопросами и не жалеть на это время.
Возьми, к примеру, понятие «коллектив». Сдается мне, мы зачастую поспешно и бездумно пользуемся им. Говорим мы, например, об учителях нашей школы, так Штребелов всегда в тот же миг объявляет, что мы превосходный коллектив. А в самом ли деле мы коллектив? Когда мы действуем как коллектив? А когда нет? Не обманываем ли мы сами себя? Не усыпляет ли нас это утверждение? Все в полном порядке, мы превосходный коллектив. Я был бы скромнее, реже пользовался бы этим понятием. Истинно коллективные успехи, а их немало, подлинно коллективные действия я выделял бы, конкретно показывая, как проявил себя коллектив в том или ином случае.
Стоп, что-то я себя не узнаю. Надеюсь, я не наскучил тебе моим докладом? Не слишком ли нудно излагал я свои мысли? А вообще ужасно, что нам приходится быть сухими и нудными, когда мы затрагиваем высокие материи. Я уверен, что это вовсе не обязательно. Я впал в поучительный тон. Но обещаю, когда стану директором, ежели такое случится, то попытаюсь найти удачную пропорцию юмора и серьезности. Я даже изобрету распорядок — и если смогу, так опубликую его, — который создаст условия для столь необходимых нам веселых пауз на любом заседании, любом совещании. И буду поощрять откровенность. Не петь отвлеченные дифирамбы откровенности, это мы делаем предостаточно, нет, я буду поощрять и награждать тех людей — в нашем конкретном случае тех педагогов, — кто берет слово и заявляет, что ему тот или иной вопрос непонятен, что он с той или иной проблемой не справляется, а в таком-то случае придерживается другого мнения. Знаю, приучить людей к этому нелегко. Это дело накладное и длительное, но оно того стоит.
И соответствует нашим идеалам. Мы боремся за такое соответствие, но никогда не достигаем его окончательно. И все же именно нам следует всеми силами к нему стремиться. Если мы этого не будем делать, то к чему вся наша работа? Тогда проще стать циником или равнодушным обывателем, владеющим определенными правилами игры. И та и другая категория людей у нас, к сожалению, еще встречается.
Видишь, Анна, вот над чем я тут задумываюсь, над чем размышляю здесь, сидя под грушей.
Отчего бы кое-чему из моих мечтаний не осуществиться?
Но увидеть их осуществленными я хочу с тобой, только вместе с тобой.
Какой же сегодня тихий вечер. Воздух чистый-чистый, точно где-то прошла всеочищающая гроза. Я слышу, что подъехала машина. Это жена Иоахима на «трабанте», его выхлопная труба издает весьма своеобразные звуки. Их уже знают во всех деревнях, и всем сразу известно, когда приближается «детская докторша».
На этом кончаю мое весьма значимое послание, сейчас здесь дым пойдет коромыслом — фрау доктор привезла детишек.
Извини меня за педагогические мечтания. Уж такое у меня сегодня настроение. К тому же в них есть тайный расчет — завоевать тебя, ведь я немного знаю твою позицию во всех затронутых мною вопросах.