Неожиданная и добровольная смерть этого знатного человека повергла всех в изумление и среди присутствующих оказались люди не самого плохого качества, которые в этот момент почувствовали такое внутреннее сострадание к тяжелому несчастью, постигшему этого князя, к его невиновности и оскорблениям, которым он подвергся, что они внешне выразили это слезами. Увидев это, а также почувствовав, что молчание всех означает их общую печаль, Vansusce понял, что исходя из этого пристальный взгляд может рассмотреть более внимательно его замыслы и планы. Он начал оглядываться вокруг и собираться с мыслями, как удалить это подкрадывающееся подозрение из сердец Московитов, от любви и уважения которых главным образом зависели его надежды и дальнейшие действия. Он вновь обратился с речью к ним, в которой настолько полно раскрыл текущее положение дел, настолько ярко выступил против преступной жизни и поспешной смерти князя, проявил такую заботу о безопасности государства, с которой связана их безопасная жизнь, что в скором времени спокойное течение их горькой печали переросло в необъятный океан присущей им ярости, направленной против рода Дмитрия, его имени и семьи. И в этом новом настроении, похожем на то, какое имело место в результате лести иудеев к Ироду[65], после его обращения к народу, они ошибочно приняли его речь за слово Ангела, выкрикивая в своей обычной манере: «Vansusce! Спаси Боже Vansusce!». Такая изменчивость — в природе народа. С этими долгожданными проявлениями шумного одобрения суд был тут же распущен, мертвое тело князя перенесено обратно в тюрьму, откуда на следующий день оно было снова вынесено и убого похоронено, и это изумило мир тем, что земля, никогда не отказывающая в изобилии князю в его жизни, на этот раз должна отказывать в необходимом для его погребения.
ГЛАВА 8
После того, как этот высокий кедр Русского государства был повержен с огромной высоты его величия и силы, множество более низко растущих деревьев и кустарников постигла подобная участь, поскольку всех тех, кто бы ни стоял на пути Vansusce, необходимо было убирать до тех пор, пока этот путь не стал бы свободным от какой-либо тени для его пышного восхождения и ровным по направлению к великому трону Русского государства. При этом подлый Glasco был главной действующей силой и специальным орудием исполнения его планов и намерений.
Но перед тем, как мы водрузим корону на голову этого узурпатора, в то время, как начинаются приготовления к его коронации, мы вернемся немного назад и взглянем на жалкое состояние и бедственное положение этой женщины, преждевременно ставшей вдовой, жены умершего знатного князя Tragus'а, и его двух сыновей, обоих в настолько молодом возрасте, что они были неспособны понять постигшее их несчастье. Описывать слезы и глубокое горе этой госпожи — это то же самое, что художнику воплотить в искусстве слезы Лукреции[66] по поводу зла, которое она невольно причина Коллатину, или то, как искренне оплакивала Порция[67] своего дорогого супруга Брута — изобразить эту трагичную сцену и таким образом посеять семена фантазии воображаемого горя, в котором тем не менее не будет ни жизни, ни чувства настоящей скорби.
Поэтому мы оставим эти слезы той, которой они действительно принадлежат, той, которая вскоре покинула мир и его радости и заточила себя в молитвенном доме, где в длительных постах и глубокой меланхолии, скорбя, проводила свои дни в одиночестве. В скором времени она закончила свою земную жизнь, оставив после себя замечательный пример любви и постоянства. Двое его сыновей по-прежнему живы, но содержатся в качестве пленников Vansusce, хотя им была предназначена лучшая участь.
66
Лукреция — жена римского гражданина Тарквиния Коллатина. Обесчещенная сыном последнего римского царя Тарквиния Гордого Секстом, она покончила жизнь самоубийством. Согласно легендарной версии, ее поступок послужил поводом для ликвидации царской власти в Риме.
67
Порция — дочь трибуна Марка Порция, жена участника заговора против Цезаря Марка Юния Брута (85-42 д.н.э.). После убийства Цезаря он бежал из Рима. Потерпев поражение в борьбе с триумвирами Окатавианом и Антонием, Брут покончил жизнь самоубийством. Его жена Порция последовала его примеру.