— Да мне плевать на эти деньги, — Вадим был спокоен. — Мне она и без них была нужна.
— Знаю, знаю, — голос Сосновского был уставшим. — Я тебе это говорю, чтобы ты знал всё. Ты же мой наследник. Между нами не должно быть недомолвок и тайн. Ну иди, сынок, иди к своей девочке.
Яна тенью взлетела по лестнице и нырнула под одеяло, изображая из себя спящую красавицу. Вадим ничего не заметил, как обычно устроившись у неё за спиной, обняв и прижав к себе. И лишь когда он уснул, позволила себе расслабиться, уплыть в тяжёлый сон.
Следующий день принёс ещё один сюрприз: выйдя на крыльцо, направляясь к машине, чтобы ехать в больницу, во дворе особняка она с удивлением увидела Сашку Иванова, который с самым спокойным видом разговаривал с Жуком и Хватом. Последний уже привычно мазнул по ней липким взглядом.
— Я её знаю, — услышала она Сашкин голос. — Это девчонка из нашего детдома. Как она оказалась здесь?
— Что, нравится? — голос Хвата был ехидным. — Не катай губу. Это лялька сына босса.
— Лялька?
— Ну что непонятного? Девушка, любовница, но по последним слухам- невеста, — в голосе Хвата было раздражение.
— Охолони, Хват, — одёрнул бандита Жук. — Не злись, что тебе не досталась.
— Любовница?.. — Сашка был ошарашен. — Они что?..
— Ну да, спят в одной кроватке, — не унимался Хват. — А ты думал, что по-пионерски, за ручку и поцелуи в щёчку?
— Хват! — голос Жука был зловеще предупреждающим. — Не смей обсуждать хозяев! Иначе дело плохо кончится для тебя. А ты, малец, запомни, что Яна неприкосновенна. И Вадим за неё убить может любого.
Яна постаралась поскорее юркнуть в машину. Лицо её горело от стыда, а в груди тяжёлым комком слёз разрасталось чёрное отчаяние.
Через пару дней Сашка нашёл возможность поговорить с ней. Когда она сидела в шезлонге у бассейна, из-за куста, росшего совсем рядом, раздался знакомый мрачноватый голос:
— Сиди и не подавай вида, что слышишь. Ты здесь добровольно?
— Нет, — стараясь не шевелить губами, ответила девушка.
— Он тебя заставляет?
— Да.
— Обижает?
— Пока нет.
— Из-за врача? Он что-то сделал, что тебе приходится лечиться?
— Да.
— Изнасиловал? Хотя нет, не отвечай, и так всё ясно. Он всем говорит, что ты его невеста, это правда? Он собирается жениться на тебе?
— Да.
— Ты этого хочешь?
— Нет.
— Я помогу тебе сбежать. Согласна?
— Да. Когда?
— Дай мне немного времени. Надо всё подготовить. А пока продолжай жить, как раньше.
Послышались удаляющиеся шаги, и Яна осталась одна. Оставалось всего три дня до конца «лечебного» месяца, когда Вадим перед сном по обыкновению нежно поглаживая её грудь, играя с сосками, с сожалением в голосе сказал:
— Осталось совсем чуть-чуть, и нам уже будет можно не только просто ласкать друг друга. Но мы с отцом улетаем на неделю в Москву. Как не вовремя! Ты будешь скучать?
— Не знаю, — Яна старалась не показать радости, что она хоть несколько дней отдохнёт от него. — Наверное.
— Ты всё ещё боишься меня… Не надо, маленькая, не надо… — голос Вадима перешёл на хриплый шёпот, он всем своим телом тёрся о девушку, целуя и лаская её. — Всё будет не так, по-другому… Я люблю тебя…
Он был настолько нежен, что в какой-то момент Яна почувствовала, что её тело начинает откликаться на него. Раньше такого не было. Где-то далеко внутри начало разгораться непонятное пламя, тягучее томление охватило низ живота, с губ сорвался нечаянный стон. Она испугалась, что именно сейчас, когда она не долечилась, Вадим не сможет удержаться и снова ляжет на неё, силой раздвигая ей ноги. Осознание этого и то, что она почти готова ответить на зов плоти, отрезвило её не хуже ведра ледяной воды.
— Остановись! — она с силой оттолкнула парня. — Нельзя! Ты что, забыл?!
Утром Вадим сам завёз её в больницу и помчался в аэропорт. Теперь вместо Хвата её сопровождал водитель Дядя Коля и Сашка. Каким образом последнему удалось выторговать себе такое право, он не говорил.
— Сколько ещё осталось процедур? — поговорить с Ивановым удалось только в коридоре у кабинета Иосифа Соломоновича.
— Две. Завтра и послезавтра.
— Лады. Послезавтра будь готова. Уйдём через чёрный ход отсюда. Я знаю одно местечко, где можно будет лечь на дно на несколько дней. Туда уже переправлены твои шмотки из детского дома. Девки их делить собрались, отобрал.
— Как там Веденина? — неожиданно захотела узнать Яна.
— Уже выписали. Долечивается на месте. Твой благоверный сломал ей нос, три ребра и руку.
— Заслужила. Я бы ей вообще голову оторвала. Это она меня сдала Сосновскому. За десятку.
— Тварь! Но ей это ещё аукнется. Жизнь накажет.
В оговоренный день Яна, выйдя из процедурного кабинета, направилась к запасному выходу из клиники. В руках у ожидавшего её Сашки была сумка.
— Переодеться тебе принёс. А то в твоих босоножках на каблуках далеко не убежишь. Сейчас зайдём в подъезд, там всё сделаем. Я покараулю.
В подъезде ближайшего дома она и сменила лёгкий яркий сарафан на спортивные брючки, серую футболку, с удовольствием натянула кеды. Волосы замотала в пучок, спрятав их под бейсболку. Они неторопливым шагом направились к остановке автобуса. Сегодня удача была на их стороне. Общественный транспорт не заставил себя ждать. Пришёл именно тот маршрут, который им был нужен.
— Куда едем? — Яна была притиснута к поручням, народу набилось, как сельди в бочке.
— Сейчас на автовокзал, — пропыхтел Сашка, старательно сдерживая напор людской массы, ограждая девушку. — Потом к моей бабке в деревню.
— А не найдут?
— Не, о ней никто не знает. Да и не родная она мне. Так, жил я у неё, когда первый раз из детдома сбежал.
Деревня оказалась почти заброшенной. На просторах нашей дорогой родины таких деревушек становилось всё больше и больше. Отрезанные от цивилизации и властей, они смиренно доживали свой век, глядя на мир покосившимися домами, в которых окна были забиты досками, а всё более или менее приличное либо было вывезено хозяевами, уехавшими в город в поисках лучшей доли, либо растащено самими селянами, среди которых преобладали глубокие старики, которым не к кому было переезжать, или горькие, запойные пьяницы, опустившиеся на самое дно жизни. Добирались до возможного убежища долго и трудно. Пригородные автобусы в такую глушь не ходили, и беглецам пришлось ехать на перекладных, а на самом последнем отрезке пути идти пешком по раздолбанному большаку. Ночевали в перелеске, где темнота заставила их остановиться на привал. Кроме самых необходимых вещей, тащили и немалый запас продуктов. Избушка Сашкиной бабушки стояла на самой окраине, дальше начинался густой лес. Яна, не привыкшая к таким «забегам», еле передвигала ноги, Сашка, более закалённый, выглядел немногим лучше- он нёс огромный рюкзак с припасами.
— Далеко ещё? — голос девушки был усталым, словно припорошенным пылью.
— Вон там, на краю деревни, — Сашка старался не показать, что и у него силы на исходе. — Потерпи чуток, скоро отдохнём. Зато не найдут.
Бабушка Вера, сухонькая, маленькая старушка, встретила молодёжь у крыльца.
— Сашенька, приехал! — всплеснула она руками. — И девочку свою привёз! Проходите, проходите, — засуетилась она, отворяя дверь в дом, — у меня как раз картошка сварена, в тепло укутана, покушаем.
После еды Яна нашла в себе силы немного сполоснуться у бочки с тепловатой водой, предназначенной для полива небольшого огородика. Потом доковыляла до кровати, выделенной гостям, и свалилась в глубокий сон до утра.
Первым пострадал Дядя Коля, который в тот день был за рулём машины, отвозившей Яну на последнюю процедуру. Вадим избил его до полубезсознательного состояния. Следующим был Хват, попавший под горячую руку с высказыванием о том, что на девке свет клином не сошёлся, можно и другую найти, не хуже. Жук отделался несколькими синякам, попытавшись оттащить хозяйского сынка от болтуна.
— Найти, — коротко бросил Вадим вызванному Сергею Дроздову, главе службы охраны. — Живой и невредимой. А щенка пустите в расход. И не дай бог на девочке хоть один синяк будет, хоть одна царапина. Урою.