И огромная спальня для девочек на двадцать человек. Новенькую встретили настороженно, неласково. Пришлось научиться защищать себя и то, что смогла захватить из теперь опечатанной квартиры. Особенно яростно пришлось драться за фотографии. Почему-то именно они стали предметом ненависти особо агрессивных соседок. Может потому, что у многих из них и такого не было. Почти весь контингент этого детского дома состоял из брошенных и отказных ребятишек. Мало по малу Яна вживалась в суровую действительность, уговаривая себя потерпеть, что весь этот казённый кошмар временно, стоит только дожить до восемнадцати лет, и она вернётся туда, где её ждали воспоминания о счастливой поре, где сохранились даже запахи так страшно её покинувших родных…
— Не таскай тяжёлое, — услышала она голос одноклассника Сашки Иванова, главаря местной шпаны, который почему-то с прошлой осени стал опекать её. — Давай, отнесу.
Она уже привычно уступила ему ведро с грязной водой, которое тот играючи поднял. Яна догадывалась, что нравится парню, но никогда никаких намёков на сближение ему не давала. Ей хватало того, что теперь к ней не смели приставать с грязными предложениями старшеклассники, от которых она на протяжении всего девятого класса энергично отбивалась. Девчонки в спальне уже во всю шептались о поцелуях, а кое-кто даже осмелился рассказать о своих первых очень близких контактах с мальчиками после дискотек в ближайшем скверике. При этом многозначительно поджимали губы и закатывали глаза, демонстрируя как им было здорово, когда… Ну, в общем, понятно когда. Первой ласточкой сексуальной революции, разгоравшейся в их детском доме, была Людка Вострикова, которая подцепила себе какого-то богатенького папика и теперь уже открыто усаживалась в присланную за ней машину, увозящую её в блистательный и соблазнительный внешний мир каждые выходные. На резонные опасения подруг о наказании со стороны администрации Людка повела точёным плечиком и спокойно сообщила, что её добродетель отстёгивает Ираиде ежемесячно некоторую сумму за то, что она милостиво закрывает глаза на шалости своей подопечной. Именно Вострикова и стала основным «педагогом» в области межполовых контактов для многих девочек их группы решившихся, испробовать подобное. Но не всем везло найти себе хоть какого-нибудь завалящего «спонсора», поэтому утолять своё любопытство приходилось либо со своими детдомовцами, либо со случайными знакомыми, что иногда до добра не доводило. Яне краем уха несколько раз довелось услышать, что в их городе есть добрый доктор, который за умеренную плату избавляет глупеньких дурочек от последствий жаркой и бездумной страсти. Иосиф Соломонович — это имя почему-то застряло где-то на задворках подсознания. Ну и ладно, не важно, не об этом все мысли.
— Держи, — Сашка сунул ей в руку пустое ведро и молча удалился.
Яна привычно пожала плечами. Иванов никогда ничего не просил у неё, никогда не выставлял никаких требований. Просто в трудные моменты оказывался всегда рядом, делал своё доброе дело и так же молча или бросив одну-две фразы исчезал. Если ему так нравится, пусть. Она не напрашивалась, сам впрягся.
— Соболева, — подбежала запыхавшаяся Леночка, — у тебя всё готово? Если так, то марш на репетицию.
Яна покорно поплелась в актовый зал, забросив по пути ведро в каморку тёти Дуси. Не было печали, черти накачали. Теперь ещё репетировать сценку из Гайдара про Тимура с командой. Плохо то, что ей дали роль одной из главных героинь, придётся мозолить глаза спесивым гостям, ловя на себе их равнодушные взгляды. Ну кто сказал, что этому важному дядьке, как с придыханием выразилась Ираида: «очень-очень богатый и важный спонсор», будет интересно смотреть на их потуги что-то изобразить на сцене. Наверняка посидит на почётном месте, вяло, с презрительной усмешкой похлопает в холёные ладоши. Противно. Но выхода нет. Их некогда благополучный, экспериментальный детский дом бодро шёл ко дну, повторяя манёвр всей страны. Деньги, которые обесценивались быстрее, чем зарабатывались, считали миллионами, государственные дотации урезались до минимума. И в этом бардаке их директриса, проявляя чудеса изворотливости, старалась найти тех, кто ещё не очерствел сердцем, чтобы кинуть малую толику своих наворованных долларовых миллионов для того, чтобы брошенные дети были накормлены. А уж о бОльшем и не мечтали. Всё это Яне доходчиво объяснила Леночка, отвечая на её резонный вопрос: зачем так упираться для какого-то богатого жлоба?