Первой женщиной его была жена командира полка, вот так вот! В армии его сделали банщиком, и однажды эта жена его туда пригласила... Ну и потом они часто развлекались... - А сейчас ты работаешь? - спросил В.Н.
Что-то обо всем рассказывал Леха, а вот про работу - ни слова.
Леха беспечно ответил. - Не-а, не могу устроиться. На всякое идти неохота, а хорошее не подворачивается. Мама хотела, чтобы я на фабрику шел, я, вроде бы, пошел, походил... а потом проспал! - И Алексей весело расхохотался, - так что я - безработный. - А что ты умеешь делать хорошо? спросил В.Н., все ещё как-то пытаясь приноровить хоть к чему-то парнишку, чем-то он ему нравился - открытостью, ребячливостью, веселой глупостью и полным равнодушием к жизненным благам ( был он во вчерашней белой майке, довольно грязной). - Честно? - спросил Леха и в глазах его, как вчера, загорелись две золотые точки. - Трахаться. Люблю и умею.
Тут и спасовал В.Н. - это же то, что нужно! Недаром он так прицепился к этому парню. Может, он станет звездой его "БАМБИНО"! А с алкоголем придется завязать и с мамой-комсомолкой, видимо, тоже... Нет, его все же надо отвести к Лине, только слегка приодеть - но теперь это не проблема.
Владимиру Николаевичу жаль было денег, но он понимал, что в подобном виде Леху показывать нельзя ни Лине, ни Ирине, и он, вздохнув, повел Леху в магазин одежды (Даст Бог - все окупится, подумал он).
Но Леха остановил его: да зачем, там дороже денег! Пойдем на рынок, там от и до купить можно.
На ближайшем рынке незадорого они купили Лехе джинсы, рубашку" Сафа ри" со всякими прибамбасами и туфли с дырочками.
Даже при том, что физиономия Лехи полыхала румянцем и глаз был бешеный, он все же стал приближаться к образу приличного молодого человека.
Пришлось ещё разориться на туалетную воду, которой Леха даже прополоскал рот. Теперь, пожалуй, можно было идти показываться дамам, не совсем, конечно, но ничего.
Майку, застиранные джинсы и разбитые бахилы В.Н. велел выбросить в урну.
Леха удивился и посожалел - вполне ещё хорошие вещи... (Ах, мама-спортсменка! Что ж ты так содержишь своего любимого сыночка!)
О том, что мама его обожает, Леха не уставал повторять.
Странно, но Леха не спрашивал, куда и зачем они идут, но перед самым домом он вдруг спросил совершенно просто. - А ты, Николаич, голубой, что ли? На хазу меня волокешь? Мне что... Только дури дашь перед тем, я не сильно люблю это дело-то.
В.Н. превратился в соляной столб.
Ну что, действительно, может подумать пьяный мальчонка, которому "добрый дядя" дает на водку, угощает дорогими сигаретами и ещё - в довершение! - покупает красивую одежку и куда-то ведет.
ЧТО?!
Орать на Леху? Топать ногами? За что? Не за что. Ведь В.Н. даже не удосужился хоть чуточку просветить парнишку, о чем "базар", как у таких, как он, принято говорить.
Но сейчас времени нет просвещать, и В.Н., вообще, хотел бы, чтобы "просвещением "занялась Лина. Она - дипломат, женщина, красивая, престижного вида, то, что нужно. Однако подспудно он понимал, что Лехе понятнее и легче было бы говорить именно с ним, В.Н., вон, он его уже и "Николаичем" обзывает, а это значит - свой.
И В.Н. строго сказал. - Ты дурак, Леха. Стал бы я морочиться с тобой и шмотки покупать, очень нужно мне на тебя родные баксы тратить. Я тебя веду к одной даме, которая - запомни! - тоже не собирается с тобой интимы заводить (тут Леха самодовольно улыбнулся, дескать: мы знаем, что знаем!), да, да, именно так, и не улыбайся!
Они прошли во двор, и В.Н. оставил Леху на скамеечке, чтобы все же как-то предупредить Лину, какого он привел "клиента".
Лина сидела за столом и что-то с увлечением писала.
Ему она обрадовалась, улыбнулась, и у В.Н. как-то совсем отлегло От сердца. Ему ночью казалось, что после такого разговора их отношения изменятся, исчезнет та симпатия, которую, он надеялся, испытывали они друг к другу. - Ну что, где ваши находки? - весело спросила она. - Одна - уже здесь... - Обреченно ответил В.Н.. - Так в чем дело? Ведите! Или я не очень презентативно выгляжу? - кокетливо спросила она, зная, что зеленое шелковое длинное утреннее платье подчеркивает её глаза и волосы, проблескивающие вдруг тяжелой рыжиной.
В.Н. замялся. - Боюсь, что клиент несколько в горячительном состоянии... Вчера ему пришлось выпить. И, предупреждаю - он прост, как правда! Но, по-моему, чистый брильянт. Лепи, - что хочешь. - Вы так оправдываетесь и оправдываете, что мне не терпится посмотреть!
В.Н. тяжко вздохнул и вышел.
Леха подремывал на скамейке, и Владимиру Николаевичу пришлось его протрясти.
Тот сначала не понял, где он, и кто и зачем его трясет. Лицо его налилось агрессией и он пробормотал. - Ну ты, фраер, чего надо?!
Но тут же Леха вспомнил, что к чему, и пробормотал извинительно. Прости, Николаич, заспался...
Владимир Николаевич решил все сразу поставить на свои места. - Я тебе не "Николаич", не дворник при "Плетне", так что прошу запомнить: Владимир Николаевич.
Леха даже встал со скамейки и мотнул усердно головой: понял.
Они прошли в дом и вошли в зал.
Вдали, у окна, сидела Лина, на платье которой падали лучи солнца, не достигающие даже середины этой огромной темноватой комнаты, где предметы лишь угадывались по очертаниям.
И Леха заробел.
Если бы ещё выпить, то все было б нипочем, но хмель сошел, и начиналась тоска, и чуть-чуть потряхивать стало, - а в такое время он нервный и ему страшно.
Сейчас ему тоже стало страшно и ещё обидно на этого Николаича: ничего не сказал, куда, чего? Разве корефаны так поступают?
Глаза привыкли к полутьме, и только тогда Леха у окна разлядел бабу, ну, женщину, он понял, что это не баба, как сказал в натуре Николаич, тьфу-ты, Владимир Николаевич. - Здрасьте, - сказал Леха громко, чтобы ТА услышала.
ОНА ЕМУ НЕ ОТВЕТИЛА, А ПРИКАЗАЛА. - Подойдите сюда. Садитесь (сразу видно, интеллигенция, подумал с осуждением Леха, - не говорят нормальные люди - "садись", сидеть никому неохота - надо говорить: присаживайся... Чтобы не накликать).
Сам Леха не сидел, но очень хотел, чтоб другие так думали, даже татуировку себе на плече выколол: два крыла и подпись - не забуду!.