«Свали прочь, - окликнул его другой попрошайка сзади. - Ха-ха, настала очередь папочки».
Договорив, он перевернул тело Одина и…
«Это… зашло слишком далеко», - некоторые из министров даже не могли продолжать смотреть.
Но Линлэй просто наблюдал за этим с холодным выражением лица. Линлэй вынужден был признать… это действительно зашло слишком далеко и этого было достаточно, чтобы заставить человека сойти с ума от унижения. Но он унижал лишь одного человека - Одина. Человека, который уничтожил всех основных членов Конгломерата Доусон, заставив Йеля убить свою семью.
Кроме того, он даже не позволил Йелю умереть и мучил его до последнего.
По сравнению с этим, то, что происходит с Одином - было вполне “доброжелательным” явлением.
«Пусть они уйдут», - спокойно сказал Линлэй.
«Да», - почтительно сказал юноша, сразу уводя попрошаек прочь.
Линлэй посмотрел на грязное, голое, окровавленное тело в лохмотьях, но не чувствовал жалости. В то же время, Линлэй отозвал свою духовную силу, но активировал свое Пространство Черного Камня, заключив Одина внутри.
Глаза Одина открылись!
«А?», - Один посмотрел на себя. Его лицо сразу изменилось.
«Взрыв!».
Закружилась Божественная сила ветра и тело Одина стало полностью чистым, облаченным в новый набор одежд.
Один заставил себя встать на ноги, глядя на Линлэй: «Что ты со мной сделал?».
«Что я сделал?, - Линлэй спокойно рассмеялся. - Почему бы тебе не посмотреть на себя, на то, что было сделано».
Линлэй выстрелил лучами синего света, образовав хрустальный шар над головой, создающий огромное изображение в воздухе. Изображение пришло в движение, переигрывая то, что только что произошло.
Линлэй, естественно, записал все это.
В конце концов, Один находился в состоянии духовного оцепенения. Если бы он не знал, что случилось, разве он стал бы мучиться?
«Это…», - лицо Одина изменилось и он посмотрел в сторону Рейнольдса и Делии.
Запись Провидца закончила показ того, что было сделано Делией и Рейнольдсом. Затем она начал транслировать то, что сделали восемьдесят два Божества. Тактика, которую использовали восемьдесят два Божества была гораздо более жесткой. Лицо Одина стало пепельным и он посмотрел на восемьдесят два Божества: «Как вы посмели!».
Группа Божеств испытала шок… но потом они пришли в себя и один из них рассмеялся: «Хмпф. Один, скоро ты умрешь. Почему ты так самоуверен?».
«Вы…», - смотря на различные события, в Одине нарастала ярость.
«Один, продолжай наблюдать. Лучшая часть еще не началась», - спокойно сказал Линлэй.
В Записи Провидца появились попрошайки.
Глаза Одина округлились: «Попрошайки?».
Он, Один, был уважаемым, возвышенным Высшим Богом. Для Высших Богов даже Святые были муравьями. Что же касается простых смертных - они могут быть убиты так, как ему заблагорассудится… на таких людей как попрошайки Один даже не удосужился бы посмотреть.
Он, Высший Бог, был оплеван попрошайками? Он думал, что он сойдет с ума.
Но записи Провидца демонстрировали что-то еще худшее, чем он себе представлял.
Первый нищий помочился в рот.
Кулаки Одина были сжаты и его лицо стало пепельным, а потом потемнело. Его глаза, казалось, плевались огнем.
Эти нищие, ради ста золотых монет, использовали все свое воображение. Сцены были совершенно развратными и совершенно отвратительными. Один был человеком, который сильно заботился о своей репутации. Но то, что происходило в Записи Провидца, было еще хуже, чем смерть. Все тело Одина дрожало, а его разум находился в состоянии хаоса.
Унижение!
Несравненное унижение!
Хуже, чем смерть!
«Линлэй, ты, безусловно, умрешь от моих рук. Определенно!!!», - Один смотрел на Линлэй убийственным взглядом.
«Один, сегодня только первый день. Мы продолжим завтра», - спокойно сказал Линлэй.
Один был настолько зол, что на его губах появился намек на кровь.
Но тогда, Один вдруг повернул голову к небу, дико смеясь: «Ха-ха… ты жестокий. Жестокий!».
Один смотрел на Линлэй так, будто он хотел снять с Линлэй кожу живьем.
«Линлэй, я должен сказать, что… твое мастерство в унижении кого-то еще не на достаточно высоком уровне. По сравнению с тем, что я сделал с твоим старшим братом, Йелем? Ты и близко не подошел к этому! Ты знаешь, как я пытал его, когда я повесил его на этом дереве во дворце? Ха-ха, я думаю… что он не посмел никому рассказать об этом. Он даже не осмеливался думать об этом. Ха-ха…», - несмотря на то, что Один говорил это, он уже находился на грани безумия.