— Так точно! — Денис поднялся и встал по стойке «смирно». — Еще два вопроса можно, товарищ генерал?
— Разумеется.
— Кто командир «Техаса»?
— Кэтрин Бьюти-Джонс.
— Женщина?! — поднял брови замминистра.
— Почему вас это удивляет? Ей двадцать восемь, как и майору Молодцову, и на ее счету пять полетов. Вы должны знать Кэтрин, майор.
— Так точно, знаю — заочно, хотя лично незнаком. Сколько человек в ее экипаже?
— Трое.
— Кто полетит со мной?
— На этот раз я, — сказал Зайцев, — и сотрудник службы безопасности Феликс Глинич.
Денис нахмурился:
— Я не знаю этого человека. Почему не летит Артист… э-э… капитан Абдулов?
— Вместо него в экипаж включен Глинич. Он эксперт в области космического материаловедения, астрофизик, планетолог и специалист по метеоритному веществу.
— Мне на борту нужен грамотный бортинженер, а не астрофизик!
— Феликс Эдуардович Глинич, — вмешался профессор Черников, — является кандидатом в отряд космонавтов уже два года и прекрасно изучил наши корабли и комплексы.
— И все же я требую…
— Успокойтесь, майор, — перебил Дениса командир группы. — Я понимаю ваши чувства, но состав экипажа определяю даже не я, а правительственная комиссия. Она и рекомендовала… можно сказать… этот состав экипажа. Вам придется согласиться или довольствоваться ролью дублера.
Денис проглотил ругательство.
— Хотя бы объясните, в чем дело, почему необходима замена.
— Есть определенные подозрения, майор… — начал Лещенко.
— Мы не знаем, почему астероид увеличил скорость, — сказал Черников. — Но такие целенаправленные манипуляции обычные космические тела совершать не в состоянии.
— Вы что же, предполагаете, что к нам залетел чей-то космический корабль? — Денис позволил себе немного иронии.
— Не обязательно, — качнул седой головой профессор. — Возможно, это ядро кометы, возможно, представитель нового класса малых активных объектов…
— Определимся на месте, — перебил Черникова Зайцев. — И для этого опыт Глинича незаменим. Все, майор, идите, готовьтесь. Вылет через четыре часа.
Денис кинул подбородок на грудь, щелкнул каблуками и вышел. Настроение испортилось. Слава Абдулов, ровесник и однокашник, был отличным специалистом и надежным другом, и его замена подействовала угнетающе. Но изменить что-либо уже было невозможно. Зайцев намекнул, что Денис может не полететь вовсе, если будет настаивать на своем. Что же они почуяли, товарищи начальники, заменив бортинженера на специалиста службы безопасности? Неужели и впрямь уверены, что в Солнечную систему вторглись пришельцы? Или же просто решили перестраховаться?
Глава 4
Он был впереди и чуть снизу — маленький сверкающий крестик на фоне угольно-черной бездны, проколотой множеством острых звездных «булавок». Астероид Ирод. Пять километров сто сорок шесть метров — длина главной перекладины, полтора километра — длина второй перекладины, толщина «креста» — шестьсот метров, масса — двадцать три миллиарда тонн. Поскольку его скорость уже почти достигла возможности разгона земных кораблей — до ста десяти километров в секунду, решено было при подлете сманеврировать таким образом, чтобы астероид сам догнал корабль. И Денис мастерски проделал маневр, не потеряв ни мгновения, ни сантиметра. Теперь Ирод постепенно догонял «Ангару», вырастая в размерах. По расчетам бортового компьютера, он должен был взять корабль «на абордаж» через восемь часов.
Американский шаттл «Техас» они обнаружили не сразу. Как оказалось, он приземлился на крест космического монстра, то есть, разумеется, «приастероидился» и был почти невидим со стороны, так как местом посадки избрал «подмышку» креста — там, где сходились грани большой и малой перекладин. На вызовы экипаж «Техаса» по-прежнему не отвечал и световые или какие-нибудь другие сигналы не подавал.
Зайцев считал, что экипаж погиб.
Молчаливый Глинич, за все время полета произнесший всего несколько слов, своих предположений не высказывал.
Денис же в силу природного оптимизма надеялся, что на «Техасе» просто вышла из строя система связи и что американцы живы. Хотя, с другой стороны, было действительно непонятно, почему они не подают световых сигналов. Шаттл с виду — в телескопы «Ангары» — казался неповрежденным, отсверкивая в лучах серебристой обшивкой.