«Как бы там ни было, но я воспринимаю мир, как настоящий мужик», – подумал интеллигент. Это, по его мнению, было в настоящий момент главным и вернуло его к мысли о том, чтобы бросить встречный вызов нелепой ситуации, в которой по воле судьбы он оказался. Он внутренне ожесточился, сам того еще не сознавая, и тогда из самых отдаленных тайников его тела и души поднялись на поверхность и задействовали силы человеческих резервов. Тех самых, которые из мальчиков делают вундеркиндов, а из юношей – гениев, которые укрепляют дух и ускоряют рывок солдата на линии решающей атаки, которые вдруг подстегивают писательское воображение и мысль в самый пиковый момент прокуренной усталости и душевной пустоты.
В этот день, первый из тридцати, вместо вялого интеллигента домой вернулся новый, какой-то упругий, что ли, человек. И жена недоуменно косилась на него, заметив, но, не поняв эту в нем перемену. И даже не удивилась, что он лег спать отдельно от нее. Интуиция подсказала ей: соперницей тут и не пахнет.
Капитан Баранов вошел в дежурку. Он был толст, и эта объемность не нравилась ему, заставляла раздраженно пыхтеть и сопеть. По пути к своему столу капитан смахнул пухлой лапой шапку с задержанного бомжа, строго глянул на пьяненького мужичка в косо застегнутом плащишке, сделал замечание слишком замечтавшемуся помощнику дежурного за расстегнутый китель и, наконец, утвердился на своем стуле, внимательно оглядев собственные руки, а после всего этого уставился на Трева:
– Сачкуешь?
– Сачкую, – согласился Трев, испытывавший самые теплые чувства к этому чудному капитану, в тучном теле которого каким-то образом кипел, не утихая, холерический темперамент непоседы.
В глазах Трева Баранов был каким-то странным милиционером. Его поступки были непредсказуемы, мысли не всегда логичны, манеры – актерские, но вместе со всем этим капитан слыл и был отличным оперативником.
– Ты сачкуешь, а у нас «гастролеры» всех пассажиров на уши ставят. Особенно вот таких. – Баранов указал на мужичишку в плаще. Задержанный или сам явившийся при этом жесте капитана встрепенулся было, пробежал пальцами по пуговицам плаща, но снова вдруг скис.
– Мое дело – собаки, – равнодушно отозвался Трев. – И вообще я из управы, а не из «линейки», – добавил он, имея в виду линейное отделение милиции– Вырядился! – капитан сердито засопел. – Не оперативник, а денди какой-то мадридский…
– Если уж денди, то только лондонский, – усмехнулся Трев.
– Пусть так, – буркнул Баранов, с одобрением разглядывая щеголеватый костюм Трева, его замшевые туфли и тонкую ангорскую шерсть свитера. – Пива хочешь?
– Вы же знаете, капитан, что не хочу, зачем предлагать?
– Что я знаю? Что я должен знать? Не пьет он, видите ли! Все пьют, а он, видите ли, не пьет! Гусь белый!
– Ворона, скорее, белая.
– Пусть ворона… – Баранов откровенно играл сегодня этого ворчуна-наставника. – Не хочешь – мне больше достанется. Однако, я, пожалуй, сегодня тоже не буду. Я водки хочу, а не пива. Водки с перцем… Ну-ка, пойдем-ка!
Баранов увел Трева в свой персональный кабинет и вытащил из сейфа папку:
– Вот тебе – сразу три ограбления, но ты погоди их читать, я про все тебе на словах сначала изложу. Все три выполнены по обычной методе: женщина заманивает, а мужики-подельники грабят. Но в данном случае есть одна неувязочка: двое из потерпевших утверждают, что их била сама женщина. Странная – штука, верно? Как-то грубо все, нагло, но следов – никаких, вещдоков – тоже…
Капитан замолк, немного посопел, затем продолжил безо всякой связи с предыдущей тирадой:
– Вот ты вырядился, как щеголь, не пьешь… А ты выпей! Пивка попробуй!
– Хотите меня в качестве «живца» использовать? Напрасно, я считаю. Они уже уехали давно. Не могут же они без конца на одной станции… Трое только заявили, а сколько еще постеснялось?
– Трев, послушай меня! – Баранов на сей раз выглядел совершенно серьезным. – Не нравится мне все это. Как-то все тут не так… А ты, я знаю, в свою интуицию веришь…
– Я доверяю больше интуиции вашей, капитан. Как только просмотрю показания потерпевших, так сразу пойду в ресторан, пить коньяк. Но сначала дайте мне хотя бы словесные портреты тех, на кого мне следует обратить особое внимание. Ведь вы-то, надеюсь, весь вокзал просмотрели, а ресторан – тем более.
– Правильно! Поэтому пить коньяк в ресторане вовсе необязательно. И по вокзалу швыряться не надо. Ты лучше настройся на дальнюю дорогу. Именно она тебе сейчас выпадает, как говорят гадалки. – Баранов расстелил на столе железнодорожную карту. – Вот тут, тут и тут были схожие грабежи. Группа сходит с поезда в крупных городах, несколько часов «работает» на вокзале', а затем перебирается дальше. Прямехонько по направлению к первопрестольному граду, вешая на нашего брата нераскрытые грабежи. А я терпеть ненавижу нераскрывку.
– Капитан, я же напоминал вам, что я не из «линейки». У меня ведомство другое. Управа меня разве отпустит? Разве осмелится она оголить питомник? Я ведь кинолог прежде всего… А ваш план и для другого УВД сгодится. Группу, по вашей логике, где-то под Красноярском или в самом Красноярске встречать надо?
– Да, именно там. А что касается другого УВД – ты прав, могут нам и не разрешить это дело. Точно не разрешат. Но мы с тобой им не скажем… Короче, сможешь взять дня три отгулов?
– Авантюра… – Трев задумался. – Люблю авантюры. Отгулы тоже люблю, и они у меня есть… Заказывайте билеты! Кто у нас в Красноярске?
– Журковский. Я ему звякну, и тебя встретят.
– А почему именно мне вы это предложили? Ведь у вас достаточно оперативников.
– Случайно, Трев, случайно. Увидел – и предложил.
– Это, как я понимаю, потому, что я хороший человек?
– Ага, очень хороший. Пороть только некому этого человека. Иди, не балагурь!
В самолете Трев снял куртку, расстегнул пиджак и удобно полуразлегся в кресле. Достал из кейса подарок одного хорошего товарища, недавно побывавшего в Японии – черную ленту из мягкого, но плотного бархата, завязал ею глаза, заткнул уши элегантными затычками, расслабился, и гудящий полетный антураж совершенно исчез для него. Трев даже немного подремал, но мозг его работал четко и ясно.
Ничего необычного в деятельности «гастролеров» не было. Женщина знакомилась с пассажиром, откровенно демонстрировала ему свою доступность, и тот превращался в барашка на заклание. Они шли сначала в ресторан, а затем она уводила его в какое-нибудь укромное и безлюдное место. В этом местечке «коллеги» дамы оглушали «ухажера» ударом по голове и обчищали, как говорят до нитки. Странным казалось то, что их, «гастролеров», до сих пор не могли поймать, хотя повсеместно были разосланы ориентировки на основе словесных портретов, работники линейных отделов милиции везде тщательнейшим образом «фильтровали» пассажирскую массу, но грабежи на вокзалах продолжались – наглые, основательные. В аэропортах такого не случалось. Видимо потому, что «гастролеры» перебирались из города в город самолетами и не хотели «следить» на авиатрассах.
План капитана не отличался оригинальностью: надо поехать в ближайший крупный город и крутиться по вокзалу, выследить женщину-приманку, а дальше действовать по обстоятельствам. Лучше всего – приударить за ней. Особого риска, когда знаешь все наперед, не может быть. Если грабители сейчас именно в этом городе, то женщина-приманка, наверняка, заметит Трева, поскольку он тоже ищет встречи с ней. Как говорят, рыбак рыбака видит издалека.
В ушах закололо, и Трев поспешил освободиться от своих противошумных «доспехов». Сосед по креслу смотрел на Трева с изумлением: наши люди еще не знают такого простенького способа самоизоляции для отдыха в пути. Трев не без труда встал на затекшие ноги, спустился по трапу на аэродромное поле, неторопливо прошел в ту сторону, в которую указывала стрелка «Выход в город», но не стал брать такси и ждать соответствующего автобуса. Он решил пройти к железнодорожному вокзалу через весь город пешком.