Я почти не спала всю ночь. Римо не запирал мою дверь после того, как ушел, но я и не пыталась выйти наружу, опасаясь, что это ловушка. Я все еще была слишком потрясена, чтобы планировать свой полет так, чтобы гарантировать его успех.
Я натянула через голову атласную ночнушку, хотя и не хотела отдавать Римо даже эту маленькую победу, но, чтобы выжить, я должна была выбирать.
Шаги перед дверью заставили меня напрячься, и я встала с кровати, предпочитая стоять лицом к Римо, но вошел не тот страшный Капо. Савио Фальконе стоял в дверях, его карие глаза изучали меня. Я обхватила себя руками, прежде чем успела подумать.
— Пойдем, — приказал он, кивнув в сторону открытой двери.
Я подошла к нему, и он сделал движение, чтобы схватить меня за руку.
— Не смей прикасаться ко мне, — прошипела я.
Его брови взлетели вверх, и он нагло улыбнулся.
— Тогда шевели своей хорошенькой попкой. И послушай моего совета, никогда не разговаривай так с Римо, а то пожалеешь, что родилась на свет.
Я бросила на него уничтожающий взгляд, следуя за ним через дом, осматривая окрестности. Это было просторное, искривленное место, которое быстро привело меня в замешательство. Иногда я чувствовала на себе взгляд Савио, скорее любопытный, чем сексуальный, но все же его присутствие заставляло меня нервничать. Он был высокий, мускулистый и слишком самоуверенный.
В итоге он повел меня вниз по крутой лестнице в подвал.
— Конечно, у вас, Фальконе, есть своя подземная камера пыток, — пробормотала я, но даже я могла слышать скрытую панику в моем голосе.
В воздухе висел запах заброшенности. К счастью, ни экскрементов, ни крови. Савио ничего не сказал, но жестом пригласил меня войти в комнату справа. Римо был уже внутри.
— Вот она. У меня встреча с Диего. Расскажешь, как все прошло, — рассмеялся Савио.
— Ты увидишь запись, — сказал Римо, не сводя с меня темных глаз. — Встань вон там, — приказал он, указывая на точку в центре комнаты.
Я последовала его команде, мой мозг гудел. Комната была пуста. Ни матраса, ни стула, ничего, кроме стола с камерой, направленной на меня.
Римо обошел вокруг меня, изучая мой наряд. Серебристая атласная ночнушка прилипла к моему телу, и когда мои соски сморщились в холодном подвале, взгляд Римо был прикован к ним. Я вздрогнула.
Нино тоже вошел, и мой ужас усилился, когда я увидела, как он перенастроил камеру и поставил большой экран на стол в углу. Он повернул экран в нашу сторону.
— Римо, — сказал он, и брат подошел к нему.
Нино нахмурился, но Римо тронул его за плечо и посмотрел на меня. Ногти впились в мягкую плоть ладони.
Экран ожил, и на нем я увидела свою семью и Данило, и мои ноги почти подкосились.
Сэмюэль дернулся, его глаза были так полны отчаяния, что разрывали меня, а у папы были темные круги под глазами. Данте и Данило лучше контролировали свои эмоции, но они тоже не выглядели обычно собранными.
— Я так рад, что вы смогли присоединиться, — сказал Римо с британским акцентом. Неправильный. Такой человек, как он, окутанный атмосферой насилия и жестокости, был кем угодно, только не Английским джентльменом.
Римо жестоко улыбнулся им, затем повернулся ко мне, и его темные глаза вспыхнули от возбуждения.
— Серафина, в Лас-Вегасе у девушки есть выбор ... — его голос вернулся к нормальному, низкому, угрожающему.
— Не смей! — закричал Сэмюэль, бросаясь к камере, как будто это был Римо.
Данте схватил его за руку, чтобы остановить, но даже мой дядя оказался на грани самообладания.
Римо не обратил на них внимания, только скривил губы. Он вытащил нож, которым убил Симеоне, и показал его мне.
— Они могут заплатить за свои грехи болью или удовольствием.
Меня передернуло.
— Ты не имеешь права осуждать чужие грехи, — резко прошептала я.
Римо медленно шел позади меня, слишком близко, его горячее дыхание касалось моей шеи. Мой взгляд упал на экран и встретился с отчаянным взглядом Сэмюэля. Он выглядел на грани срыва. Я должна быть сильной ради них, ради него и папы, и даже ради Данте и Данило. Ради наряда.
— Что ты выберешь, Серафина? Ты сдашься на пытки или заплатишь своим телом?