— Позвонишь мне позже? — Предлагает Сильвия, когда я дохожу до нее и жонглирую туфлями, чтобы взять Габби на руки.
Во взгляде Сильвии смешались озабоченность и любопытство. От этого у меня щиплет глаза, потому что мне кажется, что Сильвию волнует нечто большее, чем то, умею ли я подчиняться командам.
— Госпожа, — говорит Глеб, обращаясь к Сильвии с тем, что, как я узнала, является русским выражением уважения к женщине такого положения, как Сильвия. Он проводит пальцами по волосам и бросает взгляд на нас с Габби.
— Возьми машину, — говорит Сильвия, как будто прочитав его вопрос еще до того, как он его задал. — Сегодня она мне не понадобится. Ты сможешь вернуть ее утром.
— Spasibo.
Я знала эту фразу, впервые услышав ее, когда жила у Петра и Сильвии. Она означает - спасибо.
Глеб благодарно склоняет голову, а у меня в животе зарождается чувство вины, потому что я снова оказываюсь неудобной. Я надеялась, что успею вернуться в квартиру до того, как он узнает о моем отсутствии. А теперь он провел день, отбиваясь от мужчин, которые пришли за ним из-за меня, а потом решил, что меня похитили. Поэтому, когда он жестом показывает, чтобы я шла к гаражу семьи Велес, я не спорю. Пробормотав еще одно слово благодарности Сильвии, я проношу Габби мимо нее и выхожу через заднюю дверь.
Мы берем "Эскалейд", в котором уже установлены два автокресла. Пристегнув Габби, я забираюсь на пассажирское сиденье. Напряжение накатывает на Глеба, когда он выезжает с дороги и поворачивает в сторону Гарлема.
Прижав телефон к уху и положив одну руку на руль, он говорит с кем-то по-русски. Его голос ровный и властный, но в то же время манящий, хотя под его спокойствием слышится ярость. После того как он кладет трубку, в машине наступает тишина. Я едва осмеливаюсь дышать, краем глаза наблюдая за Глебом, желая, чтобы он что-нибудь сказал. Но он молчит, отвесив челюсть и сфокусировав взгляд на почти остановившемся впереди транспорте.
Я знаю, что должна была сказать ему, куда еду. Но он мог сказать, чтобы я не ехала. Лучше попросить прощения, чем разрешения, верно? Сейчас мне кажется, что я сделала неправильный выбор.
После испуга в метро и гнева Глеба все волнение от этого дня рассеялось. Мой успех кажется неудобством, эгоистичным поступком, который только создал проблемы и стресс для окружающих. Но разве не Глеб еще вчера призывал меня вернуться на улицу? Это он предложил мне пообщаться с агентами. Черт возьми, он сам повел меня к ним. И при этом он даже глазом не моргнул, когда узнал, что я нашла работу. Мне больно от того, что он, кажется, больше раздражен тем, что я не слушаю его, чем чем-либо еще. Мои защитные стены поднимаются, когда я чувствую, как его разочарование излучается в машину, напоминая мне о том, как много я ему должна, как я должна быть благодарна и послушна, а не создавать ему новые проблемы.
Смятение просачивается сквозь меня, когда я пытаюсь рационализировать свою реакцию. Мне не следовало срываться на нем в доме. Это несправедливо с моей стороны. Я знаю, что он не считался с обстоятельствами, чтобы помочь мне и Габби. Но как он может давать надежду на то, что я наконец-то смогу заняться своей карьерой, а потом ожидать, что я буду просто пассивно наблюдать, как моя возможность ускользает? Чем больше я думаю об этом, тем упорнее верю, что сделала правильный выбор. Это то, чего я хочу, и модельная карьера не будет дана мне просто так. Я должна быть готова принять это.
Если понадобится, я смогу пользоваться машиной и избегать общественного транспорта, чтобы безопаснее добираться на работу и обратно. Люди Келли не посмеют сделать что-то настолько вопиющее, чтобы похитить меня прямо со съемочной площадки. Так что Глебу нужно остыть. У нас все получится. А если он не согласен, то я смогу и сама. Мне просто нужно придумать, что делать с Габби, пока я работаю. Может быть, Сильвия согласится помочь мне еще на один день?
Остаток нашей долгой, мучительной дороги домой мы проводим в полном молчании. Час спустя мы наконец переступаем порог квартиры Глеба.
Я отпускаю дыхание, которое, кажется, сдерживала с тех пор, как мы покинули Сильвию. Мне нужно приготовить Габби ужин, поэтому я направляюсь на кухню, держа ее на бедре.
— Завтра меня снова ждут в модельном агентстве, и я намерена туда пойти, — холодно говорю я. И расправляю плечи, чтобы метафорически отстоять свои позиции перед ударом, который я наверняка получу. Я смотрю вперед, чтобы показать, что это не обсуждается, и оставляю Глеба в подъезде.
На кухне я ставлю Габби на ноги и открываю холодильник, чтобы достать ингредиенты. Глеб входит в комнату следом за мной, и я чувствую, как он останавливается у края стойки.
— Тебе больше нельзя выходить из дома, пока я не разберусь с Келли, — авторитетно заявляет он, как будто его решение окончательное. Как будто последнее слово за ним.
Закрыв холодильник с большей силой, чем нужно, я поворачиваюсь, чтобы возразить.
— Ты не можешь...
— Это ради безопасности твоей дочери и защиты семьи Велес, которую ты не должна ставить выше своей карьеры, — холодно приказывает он, обрывая меня, пока его напряженный взгляд держит меня в плену. — Ты в долгу перед ними. Кроме того, твое модельное агентство ждало так долго, подождет и еще несколько недель, пока все не утихнет. Ты можешь позвонить в агентство и извиниться. Надеюсь, кто-нибудь даст тебе еще один шанс, когда на кону не будет стоять твоя жизнь и безопасность Габби.
Я вздрагиваю от такого низкого тона, и, хотя знаю, что это по-детски, но когда он приводит веские доводы, не могу сдержаться.
— Значит, ты тоже намерен держаться на расстоянии от Велеса, пока не будет снят удар по тебе? — Спрашиваю я, потому что, как бы Глеб ни хотел обвинить меня в том, что я подвергаю всех риску, сомневаюсь, что он сам считает себя уязвимым местом.
— Да, — спокойно отвечает он.
Это возвращает меня на пятки. Мои губы раздвигаются, готовые привести аргументы, но ни звука не выходит.
— Я не собираюсь упускать тебя из виду без необходимости, а втягивание Петра во вторую войну нисколько не поможет нашей Братве, так что я буду здесь, пока не разберусь с Винсентом Келли и его нелепой истерикой.
Потрясенная тем, насколько окончательно Глеб решил отложить свою жизнь ради меня, я чувствую, как ветер покидает мои паруса. Если он готов держаться на расстоянии от семьи Велес, значит, он действительно считает, что Винни способен наехать на них, чтобы доказать свою правоту. И меньше всего мне хочется быть ответственной за причинение боли Сильвии или ее семье. Они были добры ко мне. Они спасли меня. Я в долгу перед ними. Я вообще всем им обязана, и если расстояние обеспечит их безопасность, это самое малое, что я могу сделать.