— Ну тогда мы исправим это сегодня вечером.
Из глубины его груди раздается еще один негромкий смешок, и, возможно, это один из моих самых любимых звуков в мире - наравне с хихиканьем Габби.
Мы садимся на единственный диван напротив телевизора в гостиной, и я открываю доступ к фильмам. О большинстве из них я никогда не слышала. Но когда мой взгляд останавливается на одном из них из моего детства - фильме, который я, наверное, раз пятьдесят смотрела с мамой, я не могу не остановиться на "Принцессе-невесте".
— Как насчет этого? — Предлагаю я, внезапно занервничав, что он не захочет смотреть со мной романтический фильм. — Он вроде бы любовный, но забавный, по крайней мере, мне так казалось, когда я была моложе.
— Конечно, — соглашается он. — Тебе он нравился в детстве?
Я смущенно улыбаюсь.
— Да.
— Тогда это звучит идеально.
Облегчение захлестывает меня, и я стараюсь не слишком вчитываться в его комментарий, пока выбираю фильм.
— Не возражаешь, если я выключу свет? Я понимаю, что ты только что сказал, что тебе не нравится сидеть в темноте, но, по крайней мере, я не совсем незнакомый человек.
Еще один низкий, заманчивый смешок.
— Думаю, я справлюсь.
Вскочив с дивана, я быстро щелкаю выключателем, погружая нас в темноту. Затем я бросаюсь обратно к дивану, чтобы сесть до начала фильма. Я приземляюсь на подушки с большей скоростью, чем предполагала, из-за чего немного сбиваю прицел, и оказываюсь ближе к Глебу, чем планировала.
Наши бедра соприкасаются, а плечи целуются, отчего мое сердце замирает. Глеб не отстраняется от меня, и напряжение между нами разгорается. Я едва осмеливаюсь дышать, медленно сдвигаясь, пытаясь устроиться поудобнее, не нарушая хрупкого равновесия.
Откинувшись назад, я обнаруживаю, что рука Глеба протянута через верхнюю часть дивана позади меня. Он не опускает ее до моих плеч, но в таком положении кажется, что он почти обнимает меня.
Мой пульс учащается при этой мысли. И я благодарна за музыку из олдскульной видеоигры, которая звучит из массивного телевизора. Этот звук может заглушить отчаянный стук моего сердца.
На экране появляется дедушка, входящий в комнату своего внука. Но я не могу обращать внимания на то, что они говорят, так как меня окружает мужской аромат Глеба. Тепло, исходящее от его тела, обволакивает меня, как уютное одеяло. В то же время от его близости у меня пересыхает во рту и потеют ладони.
Мы просто смотрим вместе фильм, но энергия, бурлящая между нами, настолько сильна, что я быстро теряю представление о сюжете, хотя хорошо его знаю. Сексуальное напряжение, излучаемое моим телом, заставляет меня гудеть, как струна рояля, настолько тугая, что я могу просто сорваться.
Я осмеливаюсь взглянуть на Глеба, и его угловатые черты лица при интимном освещении становятся настолько поразительно красивыми, что у меня перехватывает дыхание. Он выглядит настолько напряженным, что его можно было бы изваять из мрамора, а плоскости его лица отражают мягкое сияние комнаты.
Словно почувствовав мой взгляд, Глеб поворачивает голову и встречается с моим взглядом в темноте. Он завораживает меня, не позволяя отвести взгляд.
Сердце колотится о ребра, живот сводит узлом. Я больше не могу этого выносить. Это непреодолимая потребность… пульсирующее желание. Каждый вдох становится тяжелым бременем для моих легких. Если я ничего с этим не сделаю, то задохнусь.
Наклонившись, я закрываю глаза, чтобы нежно прижаться губами к губам Глеба.
И сердце замирает, когда он не отстраняется.
10
ГЛЕБ
Пепел электричества пронзает меня, когда мягкие губы Мэл находят мои. От этого толчка сердце останавливается, замирает в ребрах и задерживает воздух в легких. Мое тело уже гудело от того, что она сидела так близко, что наши бедра соприкасались, и плечи, несмотря на приличную длину моего дивана.
Темнота, в которую она погрузила нас для оптимального просмотра фильма, привела мои чувства в состояние повышенной готовности. Как в тот раз, когда я пошел в кинотеатр, только в этот раз я не думал о потенциальной угрозе.
Все, о чем я могу думать, это Мэл.
Как только она села рядом со мной, я услышал ее тихое, неглубокое дыхание, почувствовал, как изменилось ее тело, когда она посмотрела на меня, ощутил напряжение в ее длинных конечностях, когда они свернулись в клубок под ней.
Но все это не сравнится с тем, как я физически реагирую на нее сейчас.
Мгновенно мое сердце пускается в бешеный бег, а член жадно твердеет от ее неотразимых прикосновений. От ее сладкого, свежего аромата у меня пересохло во рту, а мышцы гудят от желания притянуть ее к себе достаточно близко, чтобы я мог поглотить ее.
Сколько раз я говорил себе и Мэл, что это не обсуждается? Больше, чем мне хотелось бы сосчитать. Но наши с Мэл разговоры сегодня, то, как она открылась мне, вселяют в меня надежду, о которой я не смел думать с тех пор, как уехал из Бостона без нее. И сейчас, сегодня, мне не кажется, что она пытается отплатить мне за что-то не после того, как она уже так много сделала.
— Это нормально? — Дышит она мне в губы, а ее пальцы находят затылок. И она заставляет мою кожу пылать, а грудь - болеть.
Это нормально? Я не знаю. Мои мысли слишком замутнены, чтобы я мог быть уверен. Но, как она сказала, мы просто ведем себя как два обычных человека, проводящих время вместе. Что, если это означает, что у нас все-таки может быть что-то настоящее? Может быть, если я буду вести себя с Мэл медленнее, мне удастся не прогнать ее. Потому что каждый раз, когда мы танцуем этот танец, мы ныряем в него с головой, а потом Мэл паникует. И убегает от меня.
Каждый мускул во мне напрягается при этой мысли. Я не могу позволить этому случиться снова.
Не позволю.
— Глеб? —Пробормотала она, и в ее тоне промелькнула тревога.
Я не знаю. И я ненавижу не знать ответа. Но тепло Мэл излучается в мою грудь, когда она поворачивается, чтобы наклониться ближе, и я не могу сказать ей нет. Конфликт разгорается между моими ребрами, когда моя предательская голова кивает да.
Быстро вырвавшееся дыхание Мэл омывает мое лицо, а затем она углубляет наш поцелуй. Ее язык прочерчивает шов между моими губами, и мое тело пульсирует, желая принять ее. Чтобы соответствовать жару ее объятий.
Если у нас с Мэл есть шанс, у меня не хватит сил отказать ей. Но я найду в себе железный самоконтроль, чтобы не спешить с ней. Мы можем поцеловаться. Это все, что я могу себе позволить.
Кулак вокруг моего сердца ослабевает, когда я принимаю решение. И когда я опускаю руку со спинки дивана, чтобы обхватить Мэл за плечи, она издает самый мягкий, самый манящий стон. Как будто она ждала - долго ждала, чтобы я обнял ее.