В итоге я решаю покормить ее и подготовить ко сну.
К 10 часам вечера Габби крепко спит. Вот тогда-то я и начинаю беспокоиться. Глеб ведь сказал, что вернется сегодня, не так ли? Он назвал мне время? Не помню. Но у меня сложилось впечатление, что он уже должен быть дома.
А что, если он решил остаться в стороне после того, что произошло вчера вечером?
Я опускаю взгляд на атласное белье для сна и шорт, которое одолжила мне Сильвия, - не провокационное, но достаточно откровенное, чтобы побудить его повторить нашу попытку в брачную ночь. Не слишком ли много? Может, он надеется, что я уже буду в постели и не стану его беспокоить?
Я смотрю на еду, стоящую на медленном огне на плите. Может, мне стоит ее упаковать? Но мне бы не хотелось ставить ее в холодильник только для того, чтобы он вошел в дверь.
Все мое тело вздрагивает от звука ключа, вставляемого в замок. Прижав ладонь к сердцу, я вбегаю в подъезд, чтобы встретить Глеба у входной двери. Я заставляю себя улыбнуться, готовая снова попытаться убрать клин, который я вбила между нами.
Но когда он заходит внутрь, мое сердце замирает.
Глеб выглядит изможденным, с каменным выражением лица. Эмоции бушуют в его зеленых глазах, предупреждая меня, что что-то не так. Затем, когда он снимает черную кожаную байкерскую куртку, я вижу кровь.
Его рубашка насквозь пропитана ею. Яростные багровые брызги покрывают его грудь, живот и джинсы.
— Боже мой, Глеб! — Я задыхаюсь, бросаясь вперед, когда паника охватывает меня.
Его глаза вспыхивают и встречаются с моими, вбирая меня в себя, пока он запирает за собой дверь.
— Ты ранен? Это твоя кровь? — Не обращая внимания на беспорядок, я дергаю за пуговицы его рубашки, пытаясь обнаружить рану.
Сильные пальцы хватают меня за запястья, отталкивая руки, и Глеб рычит:
— Я в порядке. Это не мое.
От злости в его тоне у меня по венам бегут ледяные струйки, и я смотрю на него сквозь ресницы, внезапно занервничав, что сделала что-то не так.
— Что случилось? — Неуверенно спрашиваю я.
Отойдя на несколько шагов, я наблюдаю, как Глеб бросает куртку на вешалку и направляется в свою спальню.
— Я не хочу об этом говорить, — холодно заявляет он. Но я не готова сдаться. Не сейчас, когда мое сердце не может найти стабильный ритм. Схватив его за руку, я пытаюсь вернуть его внимание.
— Глеб, просто поговори со мной. Ты злишься? Что случилось?
Повернувшись ко мне так внезапно, что я едва не врезаюсь ему в грудь, Глеб смотрит на меня с таким сильным гневом, что я понимаю: должно быть, я сделала что-то, чтобы вывести его из себя.
— Есть причина, по которой ты должна ходить по дому практически голой? — Требует он.
— Я... я… я подумала, что тебе это понравится. — Мое сердце замирает, когда я опускаю взгляд на мягкую ткань.
— Да, но ты только все усложняешь. Ты здесь, чтобы я мог обеспечить твою безопасность, но то, что случилось прошлой ночью, не должно повториться. Это была ошибка, и мы оба это знаем, так что просто... ложись спать, Мэл.
Его слова пронзают меня насквозь, когда Глеб поворачивается и захлопывает дверь своей спальни у меня перед носом. Он действительно считает, что переспать со мной было ошибкой? Все усилия, которые я приложила сегодня, обернулись против меня, потому что теперь я точно знаю, что больше не нужна Глебу.
И что еще хуже, вряд ли он захочет услышать, что Габби - его дочь.
2
ГЛЕБ
Стоя под обжигающей водой в душе, я наблюдаю за тем, как розовые капельки воды кружатся в сливе и исчезают из виду. Это был дерьмовый день. Похоже, инициация для вступления в Братву Михаила изменилась с тех пор, как я слышал. Раньше обрядом посвящения было похищение девушки, которую затем продавали в секс-рабство Михаила. Но, похоже, Велес - мой клан - стали новой любимой игрушкой Михаила. Убийство наших оставшихся мужчин, это новый извращенный способ банды Живодеров подтвердить лояльность своих посвященных.
А это значит, что принятие Саши в их ряды сегодня ночью стоило жизни хорошим ребятам. Не было другого способа устроить брата в банду Михаила и дать ему старт к завоеванию доверия Михаила. Но от этого кровь на моих руках не становится менее грешной. За жизни этих людей отвечал я, как и за их смерть. Их жертва - это черная метка, которую я никогда не смогу смыть со своей души.
Я очищаю кожу до тех пор, пока кровь моих людей не вытечет из моего тела, доводя очищение до почти ритуального уровня. И все же я не могу выкинуть из головы образы, как они искали меня в темноте, надеясь, что я приду им на помощь в последнюю секунду. В тот момент, когда свет покинул их глаза. Мой брат - художник, когда дело доходит до насилия.
По крайней мере, он сделал их смерть быстрой, настолько безболезненной, насколько это возможно. Но это вряд ли утешит меня.
Как бы меня ни мучила ненависть к себе, я не должен был так огрызаться на Мэл. Еще один повод для чувства вины. Ведь теперь это ее дом. Она имеет право носить то, что хочет, и делать то, что ей нравится. при условии, что она подчиняется правилам, которые я установил, чтобы обезопасить ее и Габби. Это не оправдание, но после такого ужасного дня прийти домой и обнаружить, что ее длинные ноги обнажены, а соски без лифчика проступают сквозь мягкую ткань топа… это было слишком.
Она так чертовски привлекательна. Я чувствую, что нахожусь на пределе своих сил, когда нахожусь рядом с ней. Я не мог найти в себе силы сохранять спокойствие, чтобы установить между нами здоровую границу. Понятно, что Мэл в долгу передо мной за помощь, но меньше всего мне хочется начинать с ней что-то интимное, когда она считает это компенсацией за мою защиту. Все, чему она научилась в жизни, это то, что мужчины считают ее тело товаром, так что таким образом она пытается отплатить мне. Я не могу допустить, чтобы моя слабость к ней укрепила это убеждение.
Я уже трижды совершал эту ошибку - один раз три года назад, когда спас ее от сексуального-рабства Михаила Сидорова, второй раз, когда нашел Мэл в Бостоне на прошлой неделе, а затем прошлой ночью, когда она пришла в мою комнату и поцеловала меня. Как я ни старался, я не мог остановиться.
Я никогда не встречал никого настолько манящего. Такого опьяняющего. Я теряю рассудок каждый раз, когда Мэл оказывается рядом.
Я не могу позволить этому случиться снова.
Я с трудом сглатываю, сжимая челюсти, когда в голове всплывает ее образ в этих сексуальных шортиках и подходящем шелковом топе для сна с кружевной отделкой. Образ ее озабоченных глаз в подъезде, когда она увидела кровь на моей одежде, и ее первая реакция - сократить расстояние между нами, прикоснуться ко мне, снять одежду, чтобы помочь мне.