Но я не могу последовать за ней в забвение.
Потому что мой разум не перестает воспроизводить события дня. И момент, который он прокручивает снова и снова, это не тот момент, когда я убил Мико. Это не моя конфронтация с Винни. Это та мучительная тишина, которая повисла между мной и Мэл за завтраком. Эта бесконечная пустота, которая говорит мне, что она все еще не доверяет мне полностью. Грусть в ее глазах вызвала его в моей памяти, и теперь я не могу выбросить его из головы.
Что еще Мэл скрывает от меня?
21
МЭЛ
На следующее утро мягкие солнечные лучи проникают в окно, омывая мое лицо. И они мягко пробуждают меня от глубокого, беспробудного сна. Без тени сомнения я знаю, что чувствую себя лучше отдохнувшей после его объятий, и меня не покидает чувство глубокого удовлетворения от его тела рядом. При одной только мысли об этом на моих губах появляется мягкая улыбка.
Я бы всерьез привыкла засыпать, свернувшись калачиком на мускулистой груди Глеба. Заворачиваться в его сильные руки, в тепло, которого мне сейчас так не хватает. И хотя простыни мягкие и приятные, они не сравнятся с упругим комфортом уверенного, легкого тела Глеба, обнимающего меня.
Я провожу рукой по прохладным простыням, ища тепла его тела, но в ответ получаю мучительное желание. Я все еще чувствую его запах, но по мере того, как рассеивается туман сна, начинаю понимать, что смесь кожи и свежей сосны с легким привкусом моторного масла стала слабее.
Мое сердце учащенно забилось, и я распахнула глаза, внезапно проснувшись. Комната абсолютно неподвижна.
Тишина.
Я резко поднимаюсь на ноги, паника захлестывает мои вены, и я осматриваю комнату в поисках любого его признака.
Он исчез.
Снова.
Боль пронзает грудь, и я думаю, не нашел ли он снова импровизированную кровать на диване. А что, если он уже ушел на работу? Я и не подумала спросить о его плане действий.
Сомнения бьются в моем мозгу. И я вскакиваю с кровати, стаскивая аккуратно сложенную одежду со стула, куда я не помню, как ее положила. Запихиваю себя в джинсы, застегиваю их, а когда натягиваю рубашку через голову, резко распахиваю дверь спальни, беспокойство грозит поглотить меня.
Сердце колотится, я бегу по коридору, врываюсь в гостиную и замираю на месте.
Мой мозг едва успевает заметить отсутствие ковра, который раньше лежал под журнальным столиком. Я слишком сосредоточилась на диване в гостиной.
На нем сидит Глеб, небрежно раскинув руки по подушкам спинки. Габби свернулась калачиком у него под боком. Опершись локтем о его бедро, она внимательно смотрит телевизор на стене рядом со мной.
Втягивая в легкие рваные вдохи, я пытаюсь успокоиться и смотрю на массивный экран. Тихо играют утренние воскресные мультфильмы, глупые звуки слэпстик фоном безошибочно определяются теперь, когда я нахожусь достаточно близко, чтобы слышать их.
— Доброе утро, — говорит Глеб, его шелковистый голос низкий, спокойный, совершенно непринужденный.
— Да, доброе утро, — вздыхаю я, возвращая свое внимание к нему.
Габби быстро улыбается и машет мне рукой, после чего снова обращает свой взор к телевизору. И хотя она никогда не ставит меня на второе место, мне немного греет душу тот факт, что ей настолько комфортно с Глебом, что она не пытается вскочить, чтобы поприветствовать меня.
Глеб смотрит на нее сверху вниз, и в его зеленых глазах теплится то, что я могу назвать только привязанностью.
— Она пришла за тобой, когда ты еще спала. Я подумал, что тебе нужен отдых, и привел ее сюда, чтобы она развлеклась. Надеюсь, это нормально... — Голос Глеба прерывается, когда его глаза изучают меня, впервые регистрируя язык моего тела. — Что случилось?
Мое сердце все еще бьется о грудную клетку, а слезы, которые я смахиваю, говорят о том, что я была близка к тому, чтобы расплакаться. Но я качаю головой.
— Ничего. Я... я подумала, что ты, наверное, опять уехал. Я... — Я бросаю взгляд на Габби, но она все еще полностью увлечена анимацией рядом со мной. — Я забеспокоилась.
Глаза Глеба смягчаются, превращаясь в жидкое зеленое море. И он поднимает руку, молча приглашая меня присоединиться к ним.
— Я решил, что залягу на дно с вами, девочки, на несколько дней. Убедиться, что Винни действительно получил мое послание на этот раз. Лев и Дэн могут заняться другими делами. Они не будут возражать против дополнительной ответственности, пока мы в заточении.
Облегчение захлестывает меня, и прежде, чем я успеваю принять осознанное решение, ноги сами несут меня через всю комнату, чтобы я свернулась калачиком на свободном боку Глеба.
Его мужественный запах заполняет мой нос, как только я устраиваюсь под тяжестью его руки. И он успокаивает мои нервы, даже не пытаясь. Придавая уверенность в силе, этот запах заставляет меня чувствовать себя в безопасности без какой-либо видимой причины, кроме той, что он принадлежит только Глебу.
Мои мышцы расслабляются в его присутствии, и я кладу голову ему на плечо, пока мы молча смотрим мультфильмы. Но по мере того, как проходят минуты, и счастливое хихиканье Габби наполняет комнату, я все больше и больше замечаю, что она, кажется, совершенно довольна тем, что сидит рядом с Глебом, а не забирается ко мне на колени, как обычно.
Мой взгляд переключается на ее лицо. С тех пор как я присоединилась к ним, она изменила свое положение, устроившись под его рукой, прижавшись щекой к груди. Она шевелит своими крошечными пальчиками под его бедром, используя каждый свободный дюйм, который только может найти.
И она выглядит такой... счастливой.
Она даже не сосет большой палец, когда смотрит телевизор. Ее маленькие пальчики просто обхватывают ткань его рубашки, слегка сжимая ее. Я знаю, что она, должно быть, нагружает его швы. Но он, кажется, не возражает. Вместо этого его рука плавно опускается со спинки дивана и ложится на нее, как увесистое одеяло.
На поверхности моего сердца появляются трещины.
Они выглядят такими довольными друг другом. Так естественно. Так правильно.
Глеб даже не знает, что он ее отец, и тем не менее заботится о Габби, не задумываясь. Я должна рассказать ему. Он должен знать правду. Но от одной этой мысли мое сердце снова начинает бешено колотиться.
Больше всего на свете я хочу просто наслаждаться этим моментом. Но я не могу. Только не из-за чувства вины, жадно глодающего мой желудок. Я слишком долго откладывала это. Придумала слишком много оправданий. И теперь у меня потеют руки от одной мысли о том, как отреагирует Глеб.