— Девочки, вы голодны? — Предлагает он, как будто чувствуя, что мне нужно думать о чем-то другом, а не о своей карьере модели с препятствиями.
— Разве тебе не нужно идти на работу?
Глеб проверяет часы.
— У меня есть еще немного времени. Я подумал, что мы можем зайти в "Чуи" и взять несколько уличных тако в Центральном парке.
— О, я обожаю "Чуи"! — Восклицаю я, и слова вылетают из меня раньше, чем я успеваю их осознать.
Редкая улыбка искривляет один уголок губ Глеба.
— Я помню.
И снова он заставляет мое сердце забиться.
— Что ж, если у тебя найдется время, это звучит здорово.
Крошечная уличная тако-лавка на углу Центрального парка оказывается такой же популярной, как я помню, и такой же вкусной. Габби более чем готова сидеть на скамейке и наблюдать за прохожими, пока мы едим и болтаем.
— У вас двоих было хорошее утро? — Спрашиваю я, пока мы обедаем.
Габби кивает, ее маленькие ножки покачиваются, пока она жует еду, ее щеки набиты, как у бурундука.
— Это было здорово, — соглашается Глеб. — Габби научила меня сегодня твоей игре с облаками.
— Правда? — В эту игру мама играла со мной, когда я была маленькой. Мы искали фигуры в небе. Сегодня идеальный день для этого, мягкие, подушечные облака плавают по голубому небу.
— Геб нашел пони! — Добавляет Габби, сияя, прежде чем откусить еще кусочек.
Глеб переводит глаза на ее лицо в форме сердца, юмор в его взгляде выдает его искреннюю привязанность к ней, и мое сердце сжимается. Не то чтобы кому-то могла не понравиться моя милая девочка, но эти двое, кажется, очень увлечены друг другом. Обычно я не вижу, чтобы Габби так быстро привязывалась к незнакомцам, а Глеб просто естественен с ней.
И снова война моих эмоций разгорается с новой силой. Сказать ли ему? Захочет ли он вообще знать? То, что произошло прошлой ночью, заставляет меня думать, что он хочет, чтобы мы как можно скорее убрались из его квартиры и из его жизни. Он почти так и сказал, когда мы ехали в Нью-Йорк, перед тем как жениться на мне, чтобы обезопасить нас.
Но сегодня мне кажется, что он хочет быть рядом с нами.
— Мама наелась? — Спрашивает Габби, прерывая ход моих мыслей.
Я опускаю взгляд и понимаю, что последний кусочек моего тако зажат между пальцами и висит у меня на коленях.
— О, просто смакую кусочек, — говорю я, прежде чем отправить в рот последний, слишком большой кусочек. Затем я бросаю взгляд на Глеба.
Он почти не притронулся к еде. Его первая тако висит забытая в руках. Что-то не так. Я чувствую это по неподвижности его позы, по едва заметному напряжению в плечах. Его глаза сканируют открытое пространство парка, настороженные и напряженные.
С трудом проглотив полупережеванный кусочек, я неуверенно спрашиваю:
— Глеб? Все в порядке?
Габби поднимает глаза от еды и смотрит на него, ее карибско-зеленые глаза расширены.
Оторвав взгляд от цели, он поворачивается и смотрит на меня. Юмор, который был мгновение назад, исчез, сменившись резким напряжением. Но его реакция размеренна и вдумчива.
— Просто предчувствие, — говорит он. Затем он наклоняет подбородок в сторону Габби. — Тебе нравится тако?
— Угу. — Она откусывает еще один большой кусок.
Я улыбаюсь, мое сердце разрывается от ее энтузиазма. Но прежде, чем приступить ко второму тако, я осматриваю парк, чтобы понять, что могло дать Глебу его "чувство". Он выглядит мирным, открытое пространство оживает и наполняется красками после зимнего сна. По периметру прогуливаются бегуны, а по извилистым дорожкам семьи толкают коляски. Ничто не кажется мне неуместным.
Снова сосредоточившись на еде, я наслаждаюсь ее богатым вкусом. Это помогает мне не думать о мужчине рядом со мной и о том, что делать с тайным слоном, который радостно чавкает между нами.
Глеб напрягается, и мой желудок опускается вниз, когда в голове проносится иррациональная мысль о том, что он каким-то образом выведал секрет из моих очень громких внутренних дебатов. Но когда я снова смотрю на него, его взгляд устремлен на что-то на другом конце парка. Мой пульс мгновенно наполняется адреналином, и я снова инстинктивно сканирую пространство вокруг деревьев в поисках угрозы, которую он видит.
На периферии я замечаю, как Глеб достает из кармана телефон. Мгновение спустя с губ Глеба срываются звуки плавного русского языка, когда он говорит что-то в телефон, чего я не понимаю. Его богатый, шелковистый голос становится абсурдно манящим, когда он говорит на родном языке, и, несмотря на страх, бьющийся в моих венах, я не могу побороть пульсацию влечения, которая сжимает мое ядро.
Невероятно, как сильно я скучала по этому звуку.
В конце концов, независимо от того, говорит ли он по-английски или по-русски, голос Глеба - одна из самых сексуальных черт в нем, может быть потому, что он никогда не использует его без необходимости. Но что-то в мелодичном языке в сочетании с его природным баритоном заставляет мой желудок вздрагивать.
Он кладет трубку, и между нами воцаряется леденящая душу тишина.
— Глеб? — Пробормотала я, сердце колотится о грудную клетку.
Он снова встречается с моими глазами, и буря, зарождающаяся в его радужных глазах, вызывает дрожь по позвоночнику. На этот раз я знаю, что он нашел то, что искал. И это нехорошо.
— За нами следят.
4
ГЛЕБ
Я перевожу взгляд на Габби, чтобы проверить, уловила ли она мое напряжение. Она слишком увлечена белкой, бегающей по стволу дерева. Но резкий вздох Мэл предупреждает меня о ее внезапном страхе.
— Где? — Вздохнула она.
— На востоке, примерно в ста ярдах. — Я заставляю свой голос оставаться ровным, пытаясь успокоить ее. —Сначала я подумал, что это совпадение, но он определенно следит за нами. По крайней мере, следит с тех пор, как мы были в Чуи.
Наконец ее взгляд остановился на мужчине, о котором шла речь.
— Он один из людей Келли.
Я киваю. Мускулистый, с широкими плечами, возвышающимися почти на фут над головами окружающих, я бы узнал своего брата Акима за милю. Он один из вышибал в «Жемчужине» - клубе, где Мэл работала в Бостоне. Он оттащил меня от Винни Келли, когда я отчитал его за неподобающее прикосновение к ней.
— Что нам делать? — Пробормотала она, ее голос слегка дрогнул, как бывает, когда она напугана.
— Дэн и Лев уже в пути. Будем сидеть тихо, пока они не приедут. Продолжай есть. Лучше, если он не поймет, что его заметили. — Я наклоняю голову, чтобы следовать собственным инструкциям, и откусываю здоровый кусок от тако, чтобы притвориться, что не заметила Акима. Моя еда остыла, но я этого не замечаю.
— Они далеко? — Спрашивает Мэл, прежде чем откусить кусочек от своей еды.