Кресты. Так много чертовых распятий, что на них больно смотреть. Большие, маленькие, золотые, серебряные, деревянные. К этой стене прикреплено практически все, что только можно придумать, на ней не осталось ни одного свободного дюйма. На полу лежит одеяло, а в углу комнаты стоит ведро. В остальном, вся остальная часть этой кладовой пуста.
— Я знала, что это лишь вопрос времени, когда мы приведем тебя сюда, — тетя Глория лезет в карман и достает ключ. — Ты можешь остаться здесь и подумать о том, что сделала и как поступила. Подумай о своих грехах и о том, правильный ли это путь для тебя. Позволь Богу вести тебя к свету.
Дядя Джерри выходит из комнаты и возвращается с Библией в черном кожаном переплете. Он кладет её к моим ногам.
— Позволь Богу показать тебе путь. Если ты не найдешь праведного пути, что ж, пусть Бог смилуется над твоей душой.
С этими словами они выходят из комнаты. От тяжелого звука поворачивающегося замка по ту сторону двери у меня леденеет все внутри.
Меня заперли.
В темноте. У меня нет ничего, кроме одеяла и Библии. И никто не придет, чтобы меня спасти.
Поговаривали, что раньше моя жизнь была похожа на хождение по аду. Дурной и порочной. Только никто не понимает, что я попала из одного ада прямиком в другой.
Каэлиан
С моих костяшек капает кровь, в ушах, словно шум воды, звучит рев криков. Я чувствую, как тепло крови охлаждает прохладный воздух. Мужчина передо мной едва в сознании, хотя он держится на ногах, шатаясь из стороны в сторону и пытаясь сфокусировать зрение.
Я смотрю на него пустыми глазами, не заботясь о пронизывающем меня сердитом или взволнованном взгляде. Он может лежать трупом у моих ног или трахать кого-то у канатов; но это всего лишь еще одно загубленное мною тело и кровь на моих руках.
Он — ничто. Бессмысленный. Бесполезный.
Мужчина замахивается слабой рукой, пытаясь нанести апперкот мне в челюсть. Я медленно отступаю назад, он подставляет свое тело под удар, но подкашивается, ударяясь о воздух и падая на колени. Прижимается руками к коврику, изо рта у него течет струйка крови. Либо он в какой-то момент прикусил язык, либо у него внутреннее кровотечение. Ни то, ни другое не радует, судя по количеству стекающей на пол крови.
— С меня хватит, — ворчит он.
Человек, который, по слухам, может уничтожить всех одним ударом, оказался не более чем жалкой мухой, бьющейся о стекло окна в надежде, что сможет выбраться наружу. Он слишком чертовски глуп, чтобы понять, что его бой со мной был закончен еще до того, как его ноги коснулись мата. Но с самоуверенным выражением лица этот мужчина думал, что победит. Надеялся, что победит.
У него не было никаких сомнений. Что сделано, то сделано.
Я киваю ему, понимая его слова, но мне не нравится, как они проскальзывают сквозь его зубы. Как будто в его тоне все еще чувствуется сила. Как будто он достаточно мужественен, чтобы понять, когда с ним нужно покончить.
Он вытрет кровь, залатает себя и пойдет рассказывать своим приятелям, что у него выдался неудачный вечер, но в следующий раз он точно надерет мне задницу.
«Потому что так всегда говорят, верно?»
Именно так.
Я сжимаю руки в кулаки, между пальцами хлюпает кровь. Быстрым движением руки я замахиваюсь и бью его костяшками пальцев под подбородок. Мгновенный удар о костяшки пальцев, и звук ломающейся челюсти звучит мелодией для моих ушей.
Мужчина подлетает вверх и падает бескостным телом на землю, кровь так обильно льется из его рта, что я задаюсь вопросом, не убил ли я его.
Вздохи и аплодисменты звучат так громко, что кажется, что у меня вот-вот лопнут барабанные перепонки. Я оборачиваюсь, и провожу пальцами по волосам, понимая, что размазал кровь по прядям.
Меня пытается окружить толпа, но по обе стороны мгновенно оказываются мои братья. Когда люди видят нас троих вместе, я чувствую в них беспокойство. Морелли — это семья, о которой не принято болтать, не говоря уже о том, чтобы находиться рядом. Наше имя ассоциируется со смертью.
Сколько раз я слышал: «Этот Каэлиан убил кого-то за то, что тот просто ему улыбнулся», — уже должно раздражать. Люди шепчутся об этом, как будто это слух.
Только это не слухи.
Это абсолютная правда.
Мне похер на всех и на все вокруг, кроме моих братьев. Моей крови. Вместе мы — крепость, которую никто не разрушит. Закон для нас ничего не значит. Полиция и местные власти работают на нас, а не наоборот. Все коррумпированы, не только в Орегоне, но и во всей стране. Дерьмо, во всем мире.
Так что заставить правоохранительные органы прогнуться под Морелли было так же просто, как вынести гребаный мусор.
Я должен был покинуть это место после моего последнего боя. После боя с ней. Я никогда не дерусь больше одного раза. Но после того, как я вырубил цыпочку, которая была размером с гребаную зубочистку, зверь в моей груди только-только проснулся.
Кто она? Откуда взялась? Как получилось, что такая, как она, оказалась здесь? Ей тут не место, но даже сейчас, когда я это думаю, один лишь взгляд в ее глаза опровергает это.
В ней была такая ядовитая тьма, что я чувствовал в ней привкус безумия. Каждый шаг, каждый ее вздох был наполнен таким количеством сдерживаемых эмоций, что становилось душно. В тот момент, когда я смог дышать, ее глаза закрылись.
В ней всего так много. Слишком много. Это ее хаос всколыхнул что-то во мне? Или это что-то другое?
Я решил не думать об этом. О ней или о том, что, блядь, она пробудила во мне. Но я не мог остановить себя от того, чтобы пойти к Реджи и сказать ему, что я буду драться со следующим.
Один любопытный взгляд в глаза и кивок, и вот я здесь. Еще одно тело, и я наконец, физически чертовски измотан.
— Каэлиан, можно взять у тебя автограф? — кричит какая-то цыпочка из толпы.
Я оглядываюсь и вижу белокурые локоны, подпрыгивающие на ее декольте. В руках у нее перманентный маркер, протянутый ко мне через чье-то плечо.
Я отворачиваюсь.
Я ни при каких обстоятельствах не даю автографы. Я почти оскорблен, что она вообще попросила меня об этом.
Я направляюсь в раздевалку, чтобы одеться и взять свои вещи, прежде чем мы втроем пройдем через черный ход, и вижу стоящего у выхода Реджи.
— Увидимся в следующий раз, Каэлиан. Хороший бой.
Он говорит о моей драке с девушкой или о моей драке с тем тупым ублюдком, которого я только что расплющил? Скорее всего, последнее, поскольку я видел, как он бросился ей помогать.
«Кто она ему? Кто она для всех этих людей?»
— Спасибо, чувак, — говорит мой младший брат, Маттео.
Он самый милый из всех братьев, но и самый младший из нас троих. В нем есть хоть капля человечности, что гораздо больше, чем в остальных.
Мы трое родились и выросли убийцами. Лидерами. Гребаными правителями мафии Морелли. Наша судьба — однажды взять бразды правления преступной организацией моего отца. К сожалению, что бы ни было в его ДНК, оно породило трех безжалостных мужчин.
И меня, психопата. Социопата.
Когда люди возбуждаются из-за школы, спорта, женщин, чего бы они ни решили, я — нет. О том, что меня возбуждает, я не говорю. Это не хобби, которым я делюсь с другими. Это то, о чем знает моя семья, но только потому, что они — моя семья.
Меня возбуждает смерть.
Человечность и сочувствие — это мне не свойственно. Мне не хватает чувств, которые есть у всех остальных, за исключением тех случаев, когда речь идет о моей семье. Однако я быстро перехожу от нуля к ста по шкале ярости, и тут на помощь приходит «Инферно». Он ослабляет зверя в моей груди, чтобы я не устроил массовое убийство целого города. Или штата.
Мой отец еще в юном возрасте заметил, что я не такой, как другие дети. Я не плакал, не смеялся и не делал того, что считалось нормальным. Что-то в моем мозгу было не так, и отец понял это достаточно рано, чтобы помочь мне.
Он сделал меня своим собственным законом. Он объединил мои потребности с бизнесом, так я могу помогать ему, а также помогать себе и при этом не попасть в тюрьму.
Наверное, там мне самое место.
Я убиваю.
Я убиваю часто.
Я нахожу тех, кто заслуживает смерти, а мой отец находит множество людей, которым нужна пуля. Это не дает мне скучать.
Я не убиваю невинных. Эти люди могут уйти, когда истекут часы их судьбы. Но те, что облажались по-крупному, обычно видят лезвие моего ножа или пулю между глаз.
Мой отец превратил меня в такого человека. Он превратил мои проблемы в то, с чем я могу жить. Я в такой жопе, что единственное, чего я хочу, это кровь на моих руках, но он, блядь, мне помог. Он нехороший человек. Он даже не приятный человек, но он мой отец, и, если бы не он, я не знаю, в какой жопе я бы был.
У него есть свои проблемы, свои ошибки, которые он совершил за эти годы, но он также могущественный, чрезмерно умный человек, который знает, как управлять королевством, и именно это он и делает. Он уже прямо сказал мне, что я никогда не буду править. Я никогда не стану боссом мафии Морелли, по крайней мере, не его. Мое наплевательское отношение спалит это дерьмо дотла, и я должен сказать, что ни хрена его не виню.
Количество людей, которые будут лежать мертвыми у моих ног, несомненно, вызовет переполох среди широкой общественности.
— Куда мы теперь направляемся? — спрашивает мой второй брат Габриэль.
— Домой.
Я засовываю черную сумку за сиденье своего «БМВ». Наша семья живет на окраине Портленда. Наш особняк, расположенный между горами и океаном, находится в небольшом городке Блэкридж. Остальные члены нашей семьи разбросаны в радиусе нескольких миль друг от друга. Мы все держимся рядом, Морелли и их партнеры составляют большую часть Портленда и прилегающих районов.
Мне не требуется много времени, чтобы подъехать к нашим воротам, ввести неоправданно длинный код, прежде чем раздастся зеленый сигнал, и ворота начнут открываться.