В оцепенении иду в свою спальню, чувствуя, что совсем не знаю тех людей снаружи. Мама и папа — самые добрые люди, которых я когда-либо знала. Они никогда не сердятся и всегда поступают правильно.
«Они что, только что кого-то убили?»
Я даже не переодеваюсь в пижаму, откидываю одеяло, проскальзываю под простыни и перекатываюсь на свой напряженный бок.
«Что они только что сделали? Почему они так поступили с этими женщинами?»
Эти мысли мучают меня всю ночь, погружая в беспробудный сон, из которого я не могу выбраться.
Когда на следующее утро я просыпаюсь, трупов уже нет, а мама с папой ведут себя как ни в чем не бывало. Это заставляет меня задуматься: это случилось впервые, или происходит с тех пор, как я родилась?
И более того, если они злодеи, значит ли это, что я тоже злодейка?
Рэйвен
— Я немного волнуюсь, но что, если все будут о нас говорить? Или что, если девочки окажутся злобными? О боже, у меня живот болит. — Ария хватается за живот, зажав между коленями свой фиолетовый рюкзак.
«Если кто-нибудь будет с тобой груб, я его убью».
— Уверена, что все будет хорошо. Люди стопроцентно будут болтать. Мы же новенькие.
Я игнорирую свою собственную нервозность, хотя чувствую её. Для меня это первый день в школе, а мне семнадцать. Я чувствую себя почти как вне тела. Как будто наблюдаю за собой сверху.
Ария сидит на пассажирском сиденье в своих синих джинсах-герлфренд и футболке с цветочным принтом. На ней новые кроссовки «Адидас», которые мама купила ей для школы. У меня не было таких льгот. Мне пришлось носить то, что у меня уже есть, а это пара поношенных ботинок на шнуровке с черными леггинсами и кардиганом.
Потом еще тот факт, что мы едем в какую-то дорогую школу на моей «Хонде Цивик», которая, понятное дело, будет выглядеть куском мусора рядом с этими красивыми машинами и внедорожниками. Мои тетя и дядя никогда ничего мне не дают. Не то чтобы им было что дать. Хотя мы ходим в эту хорошую школу, у них не так много денег. Их ферма уже несколько поколений принадлежит семье, а работа в церкви не приносит им большого дохода.
Я беспокоюсь о своем первом дне. И хотя могу надеть маску и притвориться, что мне насрать, но на самом деле эта маска довольно тонкая и потрескалась по краям. Моя импульсивная реакция заключается в том, что чувства выходят из-под контроля, и я срываюсь.
Я никогда не позволяла этому зайти так далеко.
Но это приближается. Как будто я иду по натянутому канату, и одно неверное движение — и я сорвусь.
— Первые дни — отстой, — хнычет Ария.
Я прикусываю язык, и мы сворачиваем с шоссе. Судя по моему GPS, мы всего в нескольких минутах от школы. Электронные расписания на наших телефонах показывают, что у нас только последний урок вместе. Я не смогу за ней присматривать. Не смогу ее защитить, и думаю, что это самое худшее из всего.
— С тобой все будет хорошо, — смотрю на нее я. — Но, если кто-то будет до тебя доебываться, скажи мне.
Ария кивает.
— Если кто-то будет до меня доебываться, я тебе скажу, — вздрагивает она. — И что ты сделаешь?
Я хочу посмеяться над тем, что Ария никогда, за все свои шестнадцать лет жизни, не сквернословила. Ни разу.
— Я сделаю так, чтобы они никогда больше с тобой не связывались.
Она уже собирается что-то сказать, но тут распахивает глаза. Взглянув в ту сторону, я вижу массивное двухэтажное чудовище — частную школу Блэкридж. Идущие по всему фасаду стеклянные, панорамные окна. Остальная часть здания выполнена из кремового кирпича, который выглядит таким чистым и гладким, что я задумываюсь, нет ли у них кого-нибудь, кто ежедневно моет все здание.
— Так, теперь я серьезно волнуюсь. — Ария начинает учащенно дышать.
Я въезжаю на стоянку, моя серая «Хонда Цивик» торчит как бельмо на глазу среди «Мерседесов», «БМВ» и гребаных «Мазерати». Кто, черт возьми, позволяет своему тупоголовому ребенку водить «Мазерати»?
Сжав руль, проезжаю через парковку, чувствуя на себе взгляды всех студентов, что, повернув головы, усмехаются, смотрят на меня свысока, как будто я хуже их.
Перед моими глазами проносятся их жизни. Я представляю, как переезжаю их на своей маленькой «Хонде», как на ее серую, потрескавшуюся краску брызжет их красная кровь. Представляю, как они кричат и извиняются, а я смеюсь над их страданиями.
Я просто жестока. Мания внутри меня растет с каждым прожитым днем. Интересно, сколько у меня времени, прежде чем безумие полностью возьмет верх.
Я нахожу маленькое местечко сзади, прижимаюсь и наслаждаюсь моментом, спрятавшись между массивным пикапом и «Денали». Я откидываюсь на кресле, забыв, что рядом со мной сидит близкая к обмороку Ария.
Раньше, чем мне хотелось бы, я открываю глаза и, протянув руку за сиденье, хватаю свой потрепанный черный рюкзак.
— Пойдем, Ария. Пока вокруг моей машины не собралась толпа, чтобы проверить, кто эти бедные дети.
Ария прерывисто выдыхает, и мне хочется вырвать из нее этот ужас. Я хочу стереть его, развеять, как горящий пепел, и втоптать в землю. Она такая хрупкая, стеклянная кукла, которая может легко разбиться, если просто сбить ее с ног. Я хочу вырастить ее и увидеть, как Ария покоряет мир.
К сожалению, родители воспитали ее слабой и зависимой от окружающих, и именно я должна научить ее быть сильной. Так что я буду ее старшей сестрой. И пока Ария не сможет стоять на своих собственных ногах, буду присматривать за ней и защищать ее так, как умею только я.
Ария с опаской открывает дверь, хватает свой рюкзак и сползает со своего места. Я выхожу с маской безразличия на лице и настороженно смотрю на трех девушек, стоящих у кабриолета. Я не так уж много знаю о машинах, если только не посмотрю на буквы на задней панели, но с вишнево-красной глянцевой краской и черными колесными дисками эта тачка кажется дороже, чем я когда-либо смогу себе позволить.
Тротуар свежий, белые и желтые линии ровные и незапятнанные. Сжав челюсти и свирепо глядя на девушек, я наступаю грязным ботинком на белую линию. Как и предсказывалось, девчонки выглядят богато и надменно, их дизайнерские туфли и сумочки идеально сочетаются с одеждой, которая стоит больше, чем весь мой гардероб. Солнце отражается от их безупречно завитых волос, которые слегка касаются плеч.
— Ух ты, они красивые, — шепчет Ария, становясь рядом со мной.
Девушки прислоняются друг к другу. Блондинка в центре, явно главная в их маленькой группке, начинает смеяться, глядя на Арию. На меня.
Я прищуриваю глаза, позволяя проявиться части моей мании. Их смех стихает, они выпрямляются и, повернувшись к нам спиной, уходят.
— А еще кажутся не очень хорошими. Держись от них подальше, — говорю я, кивнув головой и направляясь ко входу в школу.
Небо сегодня ясное, воздух свежий, на небе ни облачка. Аромат океана и сосен сливаются воедино, создавая ощущение абсолютной безмятежности.
— Какой у тебя первый урок? — спрашивает Ария, когда мы подходим к ступенькам.
Я разблокирую телефон, переходя к своему электронному расписанию.
— Математический анализ. Второй этаж.
Она хмурится.
— У меня хор. Первый этаж.
— Не беспокойся об этом. Наши шкафчики рядом. Я буду видеть тебя после каждого урока.
Ария ничего не говорит, и я знаю, что она в нескольких мгновениях от того, чтобы психануть и позвонить маме. Молча прохожу через распахнутые парадные двери. Слева расположен большой кабинет, и нас разделяют панорамные окна. У шкафчиков стоят группки людей. Группировки. Люди разных стилей. Люди искусства, спортсмены, ботаники, панки.
Интересно, как я вписываюсь во все это.
Особняком стоит группа спортсменов, у них на плечах красно-черные университетские куртки2. Один из них с растрепанными каштановыми волосами в центре поворачивает голову. Его глаза встречаются с моими. Он оглядывает меня с головы до ног, затем вновь поднимается взглядом к моим глазам, и его ухмылка становится шире. Парень подталкивает своих друзей и уже, как я понимаю, собирается развязно подойти ко мне, но я отвожу него взгляд и направляюсь в коридор.
Я не могу. Не могу с этим смириться. У меня нет места для парней, друзей или чего-то еще. Они будут только отвлекать, а мое единственное внимание должно быть сосредоточено на Арии и на том, чтобы пройти через этот ад, никого не убив.
Не поймите меня неправильно, парень был буквально до смерти красив, но он также ходит в эту школу, что означает, что он, скорее всего, мудак, и не тот, кто меня бы хоть отдаленно заинтересовал.
Я опускаю взгляд на свой телефон в поисках номера своего шкафчика. Потом смотрю на шкафчики и вижу, как увеличиваются номера по мере того, как мы идем по коридору. Увидев свой, я останавливаюсь, зная, что шкафчик Арии рядом, потому что у нас с ней одинаковые фамилии.
Мы обе набираем комбинации цифр, открываем свои пустые шкафчики и запихиваем в них рюкзаки.
— Я не знаю, что делаю, — шепчет Ария, кладя свои книги на верхнюю полку. — Приносить ли мне все свои книги на один урок? Как долго я должна добираться из одного класса в другой? Есть ли перерывы на туалет? Должна ли я идти сейчас?
Я смотрю, как бледнеет ее лицо, и мне очень ее жаль. Мне кажется, что я сама на грани сумасшествия, но Ария едва держится, и я хотела бы ей помочь.
Но как мне это сделать? Я едва могу помочь себе.
— Ария, с тобой все будет хорошо, — бормочу я, пряча лицо в шкафчик. — Возьми учебник на первое занятие. Если у тебя есть вопросы, спроси учителя. Спроси кого-нибудь, кто хорошо выглядит. Если кто-то будет тебя доставать, скажи мне. Скажи мне сразу же.
Я захлопываю шкафчик.
Ария берет учебник и закрывает свой шкафчик с гораздо более мягким щелчком.
— Хорошо. Хорошо, я справлюсь. — Она делает глубокий вдох, и мы обе оборачиваемся.