— Я ничего не чувствую, Рэйвен, — бормочет Каэлиан, казалось, погруженный в свои мысли.
Я ничего не говорю, зная, что этот момент откровенности — большая редкость для него.
— Но когда я рядом с тобой, внутри меня что-то происходит. Я думаю, может, это и есть эмоции? Может, во мне что-то сломалось, и что бы это ни было, ты просто... исправила это. А может, это не эмоции, а грёбаная неизбежность судьбы, и моя тьма питается от твоей. Я всегда жажду большего, но пресыщаюсь, когда речь заходит о тебе. Питаешь ли ты мою тьму, или я лишь на мгновение ослеплён тобой?
Каэлиан скользит пальцами по моему лицу. По каждой впадинке, острым уголкам и нежным губам. Он ощупывает каждый дюйм, затем опускает руки ниже моего подбородка, и обхватывает мою тонкую шею.
— Я не знаю, что у тебя в голове. Есть ли там свет? Или там только тьма? — шепчу я.
— Кромешная тьма, — отвечает Каэлиан, слегка напрягая пальцы.
Я хочу его, но какая-то часть этого кажется неправильной. Тётя и дядя годами вдалбливали мне в голову слова о том, что я шлюха. Шлюха. Ребёнок дьявола. Все эти слова из Библии и молитвы, которые мои тётя и дядя произносили, заставляли меня чувствовать себя окончательно испорченной девушкой.
Как будто я никогда не буду чистой, как бы усердно ни отмывалась.
Но нуждающаяся часть меня хочет его. Хочет его силы и собственничества. Того, как Каэлиан смотрит на меня, словно слушает. Как он прикасается ко мне, словно я всегда принадлежала ему. Я для него человек, а не просто грех.
То, как он впивается пальцами в мои бёдра, вдавливая каждый палец с такой целеустремлённостью, что это вызывает привыкание.
Каэлиан — это зависимость, и каждый вдох — передозировка.
— Я не должна. Мы... не должны, — шепчу я.
Каэлиан другой рукой скользит по моему телу, и кожа подрагивает от его лёгкого прикосновения.
— У тебя нет выбора.
Мои глаза слегка расширяются.
— Что? Почему у меня не должно быть выбора?
— Ты стала моей в тот момент, когда пролила кровь. Если честно, то и раньше. Может быть, в тот момент, когда я впервые увидел тебя. Но сейчас у тебя нет выбора, Рэйвен.
Его слова звучат так бесспорно, так самоуверенно. Они опьяняют. С каждым моим вздохом его слова, его сила наполняют мою грудь. Я чувствую, что он внутри меня, только благодаря его словам.
— Мои тётя и дядя...
Каэлиан сжимает мою шею, обрывая мои слова.
— Твои тётя и дядя умрут у твоих ног. А если не у твоих, то у моих.
Я прищуриваюсь и сжимаю горло, когда он разжимает пальцы.
— Они не твои, чтобы убивать.
— Я убиваю всех, — рычит Каэлиан, наклоняясь ближе, пока не касается губами моей челюсти. — Я не играю по правилам.
Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Судя по выражению его глаз, никто не мог его контролировать. Даже если бы они попытались, у них не было бы ни единого шанса. Каэлиан опасный человек, способный сломить даже самые сильные души. Он может победить всех.
Он видит слова в моих глазах. Возможно, чувствует их вкус на своих губах. Каэлиан смотрит на меня со злостью. Но я наблюдаю за тем, как контроль ослабевает. То, что ничто не может остановить.
Это неизбежно.
Каэлиан наклоняется ближе, его рот опускается на мои приоткрытые губы. Я вдыхаю его запах, и он погружает свой язык мне в рот. Парень тянется пальцами к моему спортивному лифчику. К моим обнажённым бокам. Сжимает и тискает. Он хочет и борется с этим.
Мои руки сами собой поднимаются к его плечам, и я целую его в ответ. Каэлиан рычит, злобно и радостно, и толкает меня на мат. Я сжимаю его мышцы, чувствуя, как они напрягаются под моими ладонями.
Его руки становятся голодными, когда он набрасывается на меня, срывая одежду, как дикий зверь. Каэлиан дёргает за пояс леггинсов, стягивая их вниз одним рывком. Вместе с леггинсами он сдёргивает и моё нижнее белье, и опьянение его силой затуманивает мой разум, но прикосновение воздуха к моему обнажённому телу быстро приводит меня в чувство.
— Подожди.
Я пытаюсь сесть, но он прижимает меня к полу.
— Я не могу этого сделать, — говорю, отрывая свои губы от его.
Он хмурится. Не отрывая от меня рук, Каэлиан проводит пальцами по моей промежности.
Я сжимаю колени.
— Я... Я никогда... — сглатываю, видя замешательство на его лице. — Я долбанная девственница.
Впервые, с тех пор как мы познакомились, на его губах появляется улыбка. Возможно, она выглядит немного неловко, но в то же время это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видела. На его щеке, слева от губ, появляется ямочка. Маленькое чёрное кольцо у него на носу выглядит таким горячим в сочетании с его улыбкой, что я начинаю чувствовать влагу между ног.
— Почему ты так улыбаешься? — выдыхаю я, чувствуя себя возбуждённой и, возможно, немного дезориентированной.
— Потому что осознание того, что я буду не только первым, но и последним, заставляет мою кровь гореть.
Каэлиан сжимает пальцами мои ноги, и моё тело напрягается. Я разрываюсь пополам между тем, чего так сильно хочу, и тем, чего, как мне кажется, я не должна иметь. Не хочу быть той, кем меня считают мои тётя и дядя, но также знаю, что их образ жизни чертовски ненормален.
— Нет большего знания, чем знать, что даже твоя кровь будет принадлежать мне.
Делаю глубокий вдох, а может, выдыхаю. Я не уверена в его словах и в мрачном взгляде его глаз, который опьяняет меня и заставляет волоски на моем теле наэлектризоваться.
Каэлиан раздвигает мои ноги, и я, наконец, делаю глубокий вдох, позволяя своему телу расслабиться, когда он горячей рукой накрывает мою промежность. Чувствую смущение, неправильность, правильность, когда тот касается пальцами укрощённых завитков у меня между ног.
Как сказала бы моя тётя, ухаживать за собой грешно, потому что Бог создал меня такой, какая я есть. И только шлюха стала бы бриться догола на всеобщее обозрение. Так что я оставляю волосы между ног, но теперь стесняюсь, не уверена, нравится ли это ему.
От того, как Каэлиан пальцами зарывается в завитки, перебирая короткие волоски, мои щёки пылают. Закрываю глаза, не зная, как относиться к прикосновениям мужчины, которому, кажется, я даже не нравлюсь, но который всё равно претендует на меня.
— Это так неправильно, — бормочу я, не открывая глаз.
— Всё, что правильно, всегда кажется неправильным. Тебе нужно привыкнуть к неприятному ощущению в животе, потому что после угрызений совести ты почувствуешь самое эйфорическое удовольствие. — Каэлиан произносит эти слова так, словно понимает эмоции, словно знает, каково это — испытывать боль от неизвестности.
Я приоткрываю глаза.
— Ты знаешь, каково это? Хотеть того, чего не должен? Хотеть того, кто, как ты знаешь, тебе не подходит? — спрашиваю его, делясь своими чувствами, не раскрывая их. Я хочу его, потому что притворяться, что это не так, было бы глупо. Но это кажется таким неправильным, как будто каждый мой вздох рядом с ним запятнан грехом.
Каэлиан скользит пальцами между моих складок, и я судорожно выдыхаю.
— Я ничего не чувствую. Даже в детстве эмоции были бездной, которую я никогда не преодолевал. Чувства были мне так же чужды, как латынь. Я никогда не понимал их, да и не хотел понимать.
Каэлиан погружает палец в мою промежность, и моё лицо искажается одновременно от боли и удовольствия. Я привыкла к его прикосновениям, но этот раз всё ещё кажется мне первым. Моё лоно всё ещё слишком чистое, слишком тугое для его сильных пальцев. С каждым толчком я ощущаю острую боль, которая сменяется ощущением удовольствия.
— А потом я встретил тебя, и мысль о каких-либо эмоциях превратилась из досады в любопытство. Я всё ещё не понимаю, — хрипит Каэлиан, вытаскивая палец и погружая его обратно. Его голос сочится вожделением, такой влажный и хриплый, что это заставляет мои ноги сжаться вокруг его запястья. — Теперь мне интересно, каково это — чувствовать. Существовать. Вдыхать эмоции. Выдыхать жизнь.
Я закрываю глаза, когда он задевает ту точку. Тот барьер внутри меня, который так и не был преодолён. Каэлиан тоже это чувствует, судя по тому, как его глаза темнеют, становясь чернильно-чёрными.
— Я буду наслаждаться криками, разрывая тебя на части. Только для того, чтобы снова собрать тебя воедино.
Каэлиан разжимает руку на моей шее и проводит пальцами вниз по моему телу, превращая мою плоть в расплавленную лаву. По вискам струится пот, волоски прилипают ко лбу.
Он опускается, позволяя моим ногам перекинуться через край ринга. Каэлиан поднимает мои ноги, пока они не оказываются у него на плечах. Я распахиваю глаза и приподнимаюсь на локтях, пытаясь оторвать от него ноги.
— Что ты делаешь? Прекрати, — настаиваю я, хотя его тёмные глаза заставляют меня замолчать.
Он ничего не говорит, просто смотрит на меня, но сжимает руки, не позволяя мне сдвинуться ни на дюйм.
— Что ты делаешь? — снова спрашиваю я.
— Трапезничаю. Я хочу знать, какова на вкус девственница. Хочу знать, каков вкус имеет моё.
Моё. Моё. Моё.
Как я могу принадлежать ему, если даже не знаю, кто я такая?
Каэлиан дёргает меня вперёд, пока я не падаю на спину. Внезапно его горячее дыхание ощущается у меня между ног, а длинный язык скользит по моим складочкам. Он лижет и попадает в какую-то точку, отчего моё тело приподнимается над матом.
Каэлиан скользит рукой вперёд, надавливая на мой живот, прижимая меня к полу. И лижет меня снова и снова, терзая до тех пор, пока моя голова не начинает мотаться взад-вперёд, и я не начинаю молить о пощаде. Он продолжает нажимать на это чувствительное место, отчего у меня под веками появляются звёздочки.
— Скажи «пожалуйста», и я позволю тебе кончить, — бормочет Каэлиан, уткнувшись в мои складки, его голос вибрирует по всему моему телу. Он отдаётся эхом в ногах и груди, и я становлюсь слабой ко всему, кроме его команд.